Рембрандт - Аким Волынский

Как мы уже отмечали в начале исследования, почти все старые люди, мужского и женского пола, приобретают некоторое сходство с евреями. Это больше касается мужчин, чем женщин, и преимущественно тех мужчин, которые носят длинные бороды, придающие им патриархальный вид. Вот почему, изучая изображения старых женщин, так трудно бывает отличить в них черты семитической принадлежности. Портрет Елизаветы Бас, представляет старую женщину, сидящую со спокойно сложенными руками. Это типичная еврейская бабушка, но, может быть, это и голландка. Во всяком случае, лицо написано великолепно. Никто в мире не сравнится с Рембрандтом в изображении старух, впрочем, вообще дряхлых и увядших лиц. У художника было какое-то особенное чутье в этом отношении. Ощущается чувство старости, благолепной благозвучности преклонных лет. Это чисто иудейская черта: видеть всё не в бегущей минуте, а в минуте с коэффициентом прошлого, импонирующего и большого. Николай Федорович Федоров отметил бы эту черту в искусстве Рембрандта с особенным сочувствием, как проявление культа отцов. Но культ этот, вообще, давно падающий в Европе, исповедуется довольно умеренно и официально, и даже в таком почти чудесном его представителе, как Федоров, звучит довольно странно, с рассудочным холодком и с оттенком искусственной возбудимости. У евреев это чувство совершенно естественное и подлинное, органично, как дыхание. Человек дышит любовью к отцу и к матери, а через него и ко всему бесконечному прошлому своего народа. Благочестивый еврейский юноша, особенно без габимной закваски, превращается в букву или в черточку буквы священного алфавита. Такое именно свежее и безыскуственное отношение к старости мы и видим у Рембрандта, отличающее его от современников. Ни у Гальса, ни у Мирвельта, ни у Гельста таких стариков и таких старух, как у Рембрандта, нет и быть не может. Эти люди видят в старости только груз прожитых лет, тогда как Рембрандт, соединяя старость с вечностью, этим облегчает, одухотворяет и просветляет.

Наконец, портрет Катарины Гугсат. Типичный портрет старухи, сидящей в кресле и глядящей на попугая. Ничего особенного характерного в этой старухе нет, и прекрасный портрет ничем к себе не приковывает.

Отметим ещё в заключение главы портрет старой женщины, в которой Рембрандт видит Гертлен Диркс, бывшую кормилицу и воспитательницу Титуса. Мы уже упоминали об этом портрете. Женщина эта представлена в трех видах, не очень сходных между собою, в профиль, с легким поворотом и прямолично. В профильном портрете перед нами женщина с очень резкими, сухими, чрезвычайно выразительными чертами лица, и глазами, смотрящими вперед испытующим взглядом. Голову покрывает большой темный платок. Руки сложены на этом портрете обычно, в спокойной манере. На двух остальных упомянутых портретах, если, по догадке, впрочем, не категорической, они являются в самом деле изображениями той же женщины, можно отметить более явственно определившийся старушечий, уже почти ветхий вид. Прекрасно написан, не вполне законченный, большой парижский портрет из частной коллекции, 1649 года. Старуха представлена с рукою, положенною на очень толстом фолианте, вероятно библии – с закладкой. Между пальцами виднеется пенсне. Правая рука у груди. В лице печальная созерцательность совсем в иудейском духе. Если это Диркс, то она представлена художником с видимым к ней почтением.