Рембрандт - Аким Волынский

На замечательном портрете, находящемся в канадском Монреале, 1666 года, перед нами самая подлинная еврейка во всех чертах и особенностях, – правда, еврейка не особенно красивая. Лоб высок и открыт, волосы отчесаны широко назад. Это придает лицу выражение подчеркнутой интеллектуальности. Видно всё левое ухо с длинной серьгой – ухо крупное, мясистое, моделированное без всякой грации. Нос, рот и овал лица, благодаря неестественно открытому лбу, производит впечатление какой-то оголенности: точно с человека снята рубашка. Только глаза, глядящие наискосок, в неизбежной апперцептивной неподвижности, выражают внимание и слегка сосредоточенную вдумчивость. На голове фантастический убор, несоразмерный, грузный, с широкими темными перьями. Но при всех этих деталях перед нами всё-таки симпатичная и сантиментальная женщина, из которой могла бы выйти, если бы биография её сложилась несколько иначе, прекрасная мать многочисленного семейства.

5 июля 1924 года

Габимные диссонансы

Несимпатичный еврей не симпатичен в максимальной степени, касается ли это наружности или душевных свойств. Чем можно объяснить такое явление? Почему уродливый у Виктора Гюго ещё может привлекать женщин, и скорее ужасает, чем отталкивает, а какой-нибудь еврейский урод возбуждает почти всеобщее отвращение? Кто бывал в восточных городках, где-нибудь в Смирне, среди спаньолов, среди испанских евреев, называемых сефардим, тот не раз встречался с человеческими экземплярами, почти пугавшими своим видом. Восточный урод уродлив элементарно, насквозь, вплоть до своих расовых корней, чего не бывает с уродом западноевропейским. В Европе искажение человеческого облика касается только наружного покрова. Оно периферично. Часто движения души, струящийся из глубины свет смягчают физическую дисгармонию отблеском благородной натуры, и человек, при всём своём безобразии, может казаться даже привлекательным. Обличье само по себе не страшно, если не задета органическая или расовая структура человека. Если речь идет о каких-нибудь искажениях, коснувшихся психики человека, то цельность расового корня может даже восполнить их в такой мере, что общее впечатление от него не только не угнетает, но даже способно в иные минуты возвышаться до большого патетического сочувствия. Таков изысканный образ евангельской грешницы, Маргариты Готье или Манон Леско. У евреев такое явление не встречается.

Еврейская Маргарита Готье есть какой-то невообразимый нонсенс.