Рембрандт - Аким Волынский

На упомянутом офорте Саския и производит впечатление женщины, перешедшей через порог какого то финального, иератического ограничения свободы. Она вступила в новую жизнь серьезная и сознательная, и об этом говорят нам черты её лица. Черты эти в графическом изображении бесподобны – точно из них смотрится вся кругло благородная душа молодой женщины, готовая идти отныне и до смерти путем подвигов. Арийская женщина на месте Саскии казалась бы взволнованною нахлынувшими струями чувств. Живое деревцо тряслось бы от внутреннего зябкого какого-то холодка, навеянного воспоминанием только что пережитых жутких чувств, жертвенной евхаристии любви. Вообще такая женщина казалась бы в раскрытое™ своей ещё более соблазнительною, чем прежде. Но Саския предстает нам совершенно другим существом. Круглое лицо являет собою воплощение разумной мысли. Нельзя иначе выразить в графическом искусстве человеческой думы во всей её полноте, как именно такою сокровенною музыкою черт. Лоб ясен и довольно высок. Щеки упруго-овальные. Нос и рот отдают античным очарованием. Подбородок костляв и крепок. Что же касается глаз, то лучших трудно пожелать и архангелу Михаилу. Они не уступают глазам Мадонн Рафаэля, кроме разве Сикстинской, и то только потому, что глаза последней имеют ясно выраженный трансцендентный характер. Глаза же Саскии – глаза еврейской женщины: реально неподвижные в своей апперцептивности, – это два факельных светоча на трудном пути. Рука как бы сливается с головою в одном настроении, не в целях физической поддержки, а скорее в стремлении приобщиться к органу мысли.

В другом состоянии этого офорта внизу имеются две других головы, набросанные эскизною иглою. Из них одна, более законченная, представляет собою как бы живой постамент для портрета Саскии. Хотя обе головы обращены в разные стороны, они находятся между собою в гармоническом соответствии. Даже настроения их совпадают. Другая голова лишь едва намечена, но в ясно выраженных чертах уже улавливается серьезное раздумье. Весь офорт кажется поэмой во славу мысли, с центральным образом Саскии и мелькающими ликами других женских фигур. Когда я думаю о лучшем из офортов Рембрандта, я всегда вспоминаю знаменитый офорт с изображением шести женских головок в эскизных набросках 1636 года. Центральное положение занимает здесь опять Саския, с лицом, пленительность которого трудно передать словами. Она вся круглая, умная, светоносная и иератическая в высшем значении этого понятия. Лицо тоже, что и на предыдущем офорте, но взятое слегка шире в масштабе, причём лоб выпукло высок. Этот лоб совершеннее, чем гениальный лоб Джиоконды. Перед нами какая-то часть мировой скалы в пластическом микрокосме.