Рембрандт - Аким Волынский

В 1643 году, уже после катастрофы с «Ночным Дозором», год спустя после смерти Саскии, Рембрандт пишет покойную жену свою на память. Вы стоите перед портретом Саскии в Берлинском Музее и ощущаете прилив хмурой и тяжелой тоски.

Конечно, это уже не портрет в буквальном смысле слова. Саския легла в могилу молодою женщиною, какою она и отразилась в только что разобранном изображении. Брови на широком лице слишком темны и подчеркнуты, тело потеряло живую душистость. На могучем темном остове покоится голова почти без шеи. И вот что значит верность художественной кисти впечатлениям реальной действительности. Пока перед Рембрандтом стояла живая модель, в портретах Саскии семитический элемент выступал утонченно и нюансированно. Это была стихия среди стихий – волнующая своею содержательностью и при том с теми именно оттенками женственности, которые могли выбрызнуться для Рембрандта в красном цветке цельно и финально. Теперь же перед глазами нет больше любимой женщины – осталось только смутная, тяжелая и удушливая галлюцинация на еврейскую тему. Портрет пугает, как призрак. Бюст непомерно широк, и почти горизонтальная цепь, его украшающая, ещё более толстит и тяжелит массивный корсаж. Такою Саския не была никогда.

Через одинадцать лет после этого, когда пошла новая жизнь Рембрандта, когда в быту его уже играла такую выдающуюся роль Гендриккия Стоффельс, художник опять отдал дань памяти своей жены, воскресив её изображение из картины 1634 года, где она представлена примеряющей серьгу у зеркала. Копия эта великолепна. Но что-то в ней умалено и ослаблено по сравнению с цельным оригиналом. Нет прежней сладостной пахучести и красочной свежести. Это тот же цветок, та же гвоздика, но засушенная в гербарии времени.

Других красочных портретов Саскии мы не знаем. Образ Саскии так слился с образом Рембрандта, что, изучая его, всё время получаешь куски тела и крови самого художника. С другими портретами этого уже не случится.

30 июня 1924 года

Лейтмотив

Старые биографы рассказывают о том, что Рембрандт искал большой библейской темы для своей кисти. Никто, как он, не был призван к осуществлению такой задачи. Библейские сюжеты довольно часто занимали его, и он дал нам в этом отношении немало картин и офортов. Среди офортов первых годов его пребывания в Амстердаме обращает на себя исключительное внимание офорт, известный под именем «Большая еврейская невеста», 1634 года, в отличие от другого офорта с родственным сюжетом, но значительно меньшего размера и обычно называемого «малая еврейская невеста». Мы уже коснулись выше этой темы. Можно допустить, что, неся в душе сложную концепцию борьбы иудейского мира в первых этапах диаспоры с телами инородных государств, Рембрандт захотел представить историю Есфири при дворе Артаксеркса. Тема открывалась грандиозная. Предстояло показать столкновение двух идейных начал, двух различных систем мышления и чувствования в образах наглядных, описанных в Библии со всею рельефностью исторического повествования. В Сузах жил иудеянин из благородного колена Вениамина, переселенный туда вместе с пленниками Навуходоносором. Это был человек гордый и непреклонный, человек ума и характера. На человеке этом ещё видна вся свежесть чувства, не затерянного и не стертого в контакте с чужой средой.