Не жалея ни о чем - Ш. Фарнсуорт

— Нет. Потому что он узнал, что у меня был секс с его женой.

Сначала я думаю, что это одна из его невозмутимых шуток. Когда я понимаю, что он серьезен, я начинаю кашлять.

— Твоей мачехой?

Оливер кивает, глядя на кружку.

— Она была моложе меня. Это было не так странно, как кажется. Но все равно облажался, я знаю. — Он смотрит на меня, и что-то в выражении его лица говорит мне, что это перепутье. То, как я отреагирую, повлияет на многое. Мы окажемся в том же положении — разведемся, — но то, как мы это сделаем, решается прямо сейчас. Он доверяет мне, и я хочу быть достойной этого.

Поэтому я проглатываю миллион вопросов, которые у меня есть, и говорю:

— Мы все о чем-то сожалеем, верно?

Мне не нужно спрашивать, сожалеет ли он. Это очевидно по едва заметному изменению выражения его лица, потемнению в глазах и теням, пролегающим по его лицу.

— Верно.

Возникает неловкий момент, когда мы слишком долго удерживаем зрительный контакт.

Оливер нарушает тишину, задавая мне еще один вопрос о моей семье. После того, как мы поговорили о Рейчел и моих родителях, я прошу прощения, чтобы подготовиться к ужину.

Оставаться дольше на моей кухне стало казаться опасным. Оливер здесь, чтобы доказать, насколько он несовместим с моей жизнью.

ГЛАВА 14

ОЛИВЕР

Ханна появляется в гостиной, пока я осматриваю ее книжную полку. Если это все ее, то у нее эклектичный вкус. Это странным образом сочетается с остальной частью ее дома. Я ожидал, что пространство будет правильным и отшлифованным. Вместо этого кажется, что каждая комната оформлена в немного другом стиле.

Она не переоделась, как я думал. По-прежнему в поношенных джинсах, на которых видны несколько пятен, и хлопчатобумажной футболке. Она заплела волосы в косу, так что часть их убрана с ее лица, но это единственное изменение в ее внешности. До этого момента я даже не осознавал, что запомнил каждую деталь того, что на ней было надето.

Ее брови поднимаются, когда она смотрит на мою одежду.

— Ты переоденешься, верно?

Я смотрю вниз на темно-синий костюм, который на мне. Он не такой уж мятый, что впечатляет после пятичасового перелета и долгого сидения в пробке.

— Э-э, нет.

— Ты наденешь костюм на ужин? — Ханна поднимает брови, глядя на меня, и я поднимаю свои в ответ.

Я ношу костюм каждый день. Везде, кроме дома. А иногда и там.

Я не пошел в офис этим утром. Я надел этот костюм, чтобы лететь сюда, ожидая, что надену его на ужин.

— Мы поженились в Вегасе, Ханна. Я пытаюсь произвести хорошее впечатление.

Ее губы подергиваются. Почти улыбка.

— Это барбекю на заднем дворе. Единственное впечатление, которое ты произведешь, — это чрезмерно разодетый тип.

— Ну, костюмы — это все, что у меня есть.

Она бросает взгляд на мой чемодан, который все еще стоит у входной двери.

— Можно? — Она кивает на мой багаж.

— Конечно.

Я наблюдаю, как она просматривает содержимое моего чемодана. Два костюма — один серый, другой темно-синий — носки, трусы, майки и пара фланелевых пижам — вот и все, что я смог найти из одежды для сна. Ханна останавливается на последнем.

— Что это такое?

— Пижама.

— Ты в этом спишь?

— Я никогда их не носил, — признаюсь я.

— А в чем ты спишь?

Я не уверен, что правда — подходящий ответ для женщины, которую я едва знаю, но я оставил осторожность в Нью-Йорке. С тех пор как я приземлился в Лос-Анджелесе, я избавился от своих осторожных, сдержанных ответов.

— Ни в чем. Я сплю голым.