Сладкий вкус любви - Кейт Кентербери

У него был милый маленький вырез на спине, что делало его слишком рискованным для ношения во время уроков, но вполне подходящим для написания имен на табличках, наклейках в детском уголке и папках на дом.

Серьги-крабы из бисера, достаточно китчевые, чтобы не казаться жуткими, задевали мою шею при каждом движении. Эти серьги кричали громче, чем все, чем я владела, они как бы говорили: не идеально, не свадебно, не проблема.

Я потратила много сил на то, чтобы рассматривать это как деловое соглашение, а не как брак. Мне нужна была эта изоляция. Это был единственный способ спастись от воспоминаний о моей первой брачной попытке. И дело было не только в воспоминаниях. Это были и мысли о худшем сценарии. Изменял ли мне бывший жених? Изменял ли всегда? Был ли он с той женщиной сейчас? Что она предложила такого, чего не хватало мне? Что я сделала не так?

Добавьте сюда травму от того, что моя жизнь разорвалась на части, а друзья и родственники ахали от ужаса, что неудивительно. Все татуировки, покраска волос и пьянство в мире не смогли стереть этот беспорядок из моей памяти.

Но и сидение в этом бардаке не могло его стереть. Ксавьер жил своей жизнью. Он не бродил по тюльпановой ферме, не резал себе пальцы, пытаясь собрать разбитые части себя в порядок, который имел бы смысл для этой свежей, новой версии его жизни. Я знала это с большей уверенностью, чем все остальное о нем.

Это была еще одна причина того, что серьги были в виде крабов. Он ненавидел эти вещи. Омаров и рыбок кои. И осьминогов тоже. Ненавидел все мои странные и удивительные вещи, и какое-то время убеждал меня, что мне они тоже не нужны. И я не должна была их хотеть.

Мне стало интересно, что еще я потеряла на этом пути. От чего отказалась. И почему позволила этому случиться.

Ответ Джейми на это деловое соглашение был коротким и прямым.

— Это не фильм «Холлмарк», — сказала она вчера вечером. — Тебе не позволено забыть о городской жизни, потому что один секси фермер приносит тебе свежеиспеченный хлеб и предлагает спасти землю твоей бабушки. Ты вернешься ко мне, куколка. Им не дано тебя удержать.

— Это временно.

— Все так говорят.

— Поверь мне, — сказала я. — Я вернусь.

Она фыркнула.

— Просто подожди, пока папочка-хлебопек не угостит тебя своим багетом.

— Ты этого не говорила. Я отказываюсь верить, что ты сказала эти слова.

— Был ли это мой лучший момент? Нет. Беспокоит ли меня то, что у меня пять индивидуальных учебных программ и три поведенческих, нуждающихся в практической помощи? Да. Если эта неделя не закончится наймом еще одного ассистента преподавателя, то я что-нибудь сожгу.

— Что значит, пять индивидуальных? У меня было три, и ты знала каждого из этих детей.

— Этих троих нет в моем списке. Семья Джулиуса переехала, Грэя устроили в программу для детей с проблемами восприятия, а Мадгалили решила учиться на дому. Так что у меня пять новеньких.

— О, вау. Мне жаль. Я должна была спросить, прежде чем вываливать на тебя свою драму.

— Мне нужен был тайм-аут. Куколка, я в порядке. Я не ходила на терапию три недели, и у меня закончился стиральный порошок, так что я просто ношу велосипедные шорты под платьями, что не проблема, но я чувствую, что вступаю на новую сомнительную территорию отсутствия нижнего белья. Возможно, я никогда не вернусь. И я просто раздражительна. Но все в порядке. — Она вздохнула. — Все в порядке. Ты выходишь замуж! Вроде того. Это весело, правда?