Сладкий вкус любви - Кейт Кентербери

— Все, чего я хочу, это чтобы это был твой выбор, — сказал я. Я схватил ее за талию и усадил на стол, встав между ее ног. — Я намерен сохранить тебя на все твои завтрашние дни, но не хочу сохранять этот брак, если ты этого не хочешь. Мы можем сделать все заново. Устроить вечеринку и пригласить всех наших друзей. Или вообще никого не приглашать. Мы можем покончить с этим и начать все с чистого листа, без давления наследства и всего остального, через что ты прошла. Я хочу, чтобы наш брак был твоим выбором, а не последним средством.

Шей потянулась к моей руке и надела кольцо на мой палец.

— Ты никогда не был последним средством. — Она провела пальцем по кольцу, и улыбка заиграла на ее губах. — Джейми была бы моим последним средством.

Я опустил голову на ее плечо, смеясь.

— Я так чертовски сильно люблю тебя, жена.

— А я чертовски сильно люблю тебя, муж.

Бонусный эпилог

Ной

Месяцы спустя

— Расскажи мне всю историю, — попросила Шей, прогуливаясь по дальней дорожке оранжереи. Она провела рукой по листьям, свисающим с полок, подвешенных над головой. Ее задница в этих джинсах была произведением искусства. Если бы была возможность, я бы ходил в трех шагах позади нее до конца своих дней. — Нарисуй всю картину в целом. Что все это значит?

Я шел за ней, наблюдая, как она осматривает вербену и мяту, жасмин и тайский базилик. Скоро она доберется до больших фиговых деревьев, которые я перенес на улицу, как только установилась надежная теплая погода, а затем вернул обратно за минуту до первых заморозков и ни секундой раньше. Потом доберется до всех экспериментальных клубничных кустов, потом до малины.

— Ты уже бывала здесь раньше, — сказал я, уклоняясь от каких-либо реальных объяснений. В изобилии растительной жизни здесь не было ничего плохого, хотя это и говорило об определенной неспособности к саморедактированию. По правде говоря, это было единственное место, где я не поддавался желанию подрезать края и подчистить концы.

— Да, — начала она, наклонившись, чтобы вдохнуть аромат жасмина, — но в тот раз ты не дал мне возможности осмотреться. — Шей оглянулась на меня. Знакомая ухмылка озарила ее глаза. — Я хочу экскурсию. Хочу услышать все об этой твоей секретной оранжерее.

— Здесь нет ничего особенного, — сказал я. — Травы, фрукты. Все, что кажется мне интересным.

Она остановилась и уставилась на горшок.

— Это что, ананас?

Я засунул руки в карманы. Эта теплица не хранила ключи от моего сердца. Это не был тайный шкаф моей души. Но это было личное. Это было мое место. Здесь я мог делать все, что хотел, без посторонних глаз. Мог все испортить, не давая никому объяснений. Мне не нужно было ничего здесь исправлять, и не нужно было это объяснять.

Но я был не против объяснить все Шей. Я наклонил голову в сторону ананаса.

— Ага.

Она повернулась ко мне лицом.

— Ты выращиваешь ананас? Здесь? В декабре?

Я кивнул.

— Да.

— Это так круто! — выдохнула она. — Что ты собираешься с ним делать?

Наблюдать за тем, как Шей перемещается по моему пространству, было все равно что быть в сознании настолько, чтобы помнить свои сны, но только в мягком, размытом фокусе. Я еще не мог получить четкое представление. При определенном освещении единственное, что мог увидеть, когда переводил взгляд в ее сторону, было облегчение. Я держался за тяжелый, узловатый клубок чувств к ней еще до того, как узнал названия этих чувств, и не знал, что делать с облегчением от освобождения этого клубка. Я не знал, что делать с собой теперь, когда столкнулся с самым невероятным шансом. Могу ли я просто… обхватить Шей за талию и перегнуть через стол? Могу ли сделать это без навязчивого напоминания себе, что нужно запоминать каждый момент, потому что он может оказаться последним? Могу ли взять ее прямо здесь просто потому, что так поступают люди, когда перестают симулировать свой брак?