Беспокойное лето 1927 - Билл Брайсон (2013)

В тот момент, когда некоторые уже не верили, что Бэрд вообще когда-нибудь вылетит в Европу, он решился на полет. Ранним утром 29 июня «Америку» закатили на вершину ската и приготовили к взлету на рассвете. Это был первый взлет большого самолета в трансатлантической гонке после того, как упал и сгорел самолет Рене Фонка. При этом самолет был перегружен больше предыдущего. Одно только радиооборудование весило восемьсот фунтов. Бэрд постарался предусмотреть все возможные случаи. Он даже взял с собой воздушный змей, который можно было бы использовать в качестве антенны для радио и как парус в случае падения самолета в океан. Также он взял на борт две спасательные шлюпки, запасы еды и воды на три недели, мешок писем авиапочты и «освященный» флаг США, сшитый руками прапраправнучатой племянницы Бетси Росс[16] в качестве подарка народу Франции. В последнюю минуту, слегка запаниковав, Бэрд решил уменьшить нагрузку и отказался от двух канистр бензина, фляжки с горячим чаем и четырех пар мокасин, а также снял брызговики с колес. Особой разницы заметно не было, но, к счастью, все обошлось. После довольно тяжелого разгона самолет все-таки поднялся в воздух, перелетел через провода у дальнего края взлетной полосы и устремился навстречу Европе.

Заявленной целью Бэрда был не первый перелет в Париж – он высокомерно заметил, что даже не претендовал на приз Ортейга, – а доказательство того, что в современном мире возможны безопасные и регулярные перелеты над Атлантикой с несколькими пассажирами на борту. Да, он доказал, что такие полеты действительно возможны, но только если пассажиры не возражают против возможной посадки на воду, не долетая до пункта назначения. Если бы Бэрд поставил себе целью доказать, насколько замечательным пилотом был Чарльз Линдберг по сравнению почти со всеми остальными, у него не получилось бы это лучше.

Несмотря на длительную подготовку, почти все в полете шло не по плану. Под главным баком с бензином в центре самолета было оставлено место, чтобы можно было проползать с одной половины на другую, но никто не додумался испытать этот проход в полном зимнем облачении. Бэрд застрял и десять минут пролежал под баком, потому что никто не слышал его криков из-за рева моторов. Новилл, разминая ноги в тесном пространстве, порвал провода, выключив тем самым радио и превратив себя в совершенно бесполезного члена экипажа. Где-то над Атлантикой Балхен попросил Акосту взять штурвал на минутку, пока он будет искать под сиденьем пакет с сэндвичами. За это время Акоста умудрился послать машину в штопор со скоростью 140 миль в час, на которой у него едва не оторвались крылья. Балхену пришлось вырвать штурвал и исправить ситуацию. «Лучше все время вести тебе», – тихо сказал ему Акоста, и Балхен провел за штурвалом почти весь полет. Как писал журнал «Тайм», Бэрд в один момент так разозлился, что даже ударил Акосту по голове фонариком. Они собирались приземлиться у мыса Брей-Хед в Ирландии, но отклонились от курса настолько, что оказались над Брестом во Франции, более чем в двух тысячах миль от предполагаемого назначения.

Но в своей книге «В небо», опубликованной в следующем году, Бэрд ни о чем таком не писал. Согласно его словам, экипаж его самолета осуществил едва ли не один из самых героических подвигов в истории человечества. «Шли часы… было почти невозможно прокладывать курс. Мы не могли определить, в каком направлении дует ветер, куда нас сносит и какой участок воды или суши находится под нами». В заключение он делает вывод: «Я искренне считаю, что ни один из летчиков еще не испытывал ничего подобного». И это не упоминая о том, что по тому же самому маршруту пятью неделями ранее летел Чарльз Линдберг, совершенно один и в похожих погодных условиях, причем приземлился он там, где и собирался, и никогда ни на что не жаловался!