Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

– Мы дважды встречались в неофициальной обстановке. Он учился в Академии…

– Да, выпуск тридцать девятого года. Через четыре года после меня. Вест-Пойнт своих не забывает… вы на это рассчитываете?

– Верно, – кивнул Джордж. – Теперь я немного знаю, как делаются дела в этом городе, Герман.

Генри Халлек, уделивший Джорджу десять минут своего времени, выглядел как человек, составленный из полусфер: круглые плечи, выпуклый лоб, выпученные глаза… Он был больше ученым, чем военным, – несколько лет назад перевел одну из книг Жомини – и очень талантливым руководителем. Как всегда заложив руки за спину, он стоял у окна в своем безукоризненном, застегнутом на все пуговицы мундире.

– Когда я увидел ваше имя в списке назначенных встреч, – сказал Халлек, – я запросил ваше личное дело, майор. Оно достойно внимания. Вы действительно хотите уйти из артиллерийского управления?

– Да, генерал. Мне необходимо чувствовать себя более полезным. Кабинетная работа такого ощущения не приносит. Я выдохся.

– Подозреваю, вы имели в виду, что это Рипли выдохся, – с редким для него юмором откликнулся Халлек. – Но ведь он ваш непосредственный начальник. Вы должны обратиться с просьбой о переводе к нему.

Понимая, что рискует, Джордж тем не менее покачал головой:

– При всем уважении, сэр, я не могу этого сделать. Генерал Рипли почти наверняка мне откажет. Но если мне будет позволено обратиться напрямую к генерал-адъютанту…

– Нет, это недопустимо.

Джордж понял, что проиграл. Однако Халлек продолжил:

– Тем не менее я хорошо понимаю и сочувствую вашему затруднительному положению. Я знаю, что вы приехали в Вашингтон по просьбе Кэмерона и что вами двигало только обостренное чувство долга и патриотизм. Я приветствую ваше желание оказаться в гуще событий. Если у вас все получится, уверен, вы будете блестяще выполнять свою работу.

Снова дав ему надежду этими словами, генерал наклонил свою крупную лысеющую голову вперед, пока Джорджу вдруг не показалось, что она как бы плывет перед ним, и, понизив голос, как любой настоящий вашингтонец, который задумывал хитрый ход или собирался оказать услугу, продолжал:

– Направьте вашу просьбу о переводе генерал-адъютанту по неофициальным каналам, но обязательно отошлите копию генералу Рипли. А я тем временем замолвлю словечко в вашу пользу – так же неофициально, сами понимаете. Если все удастся, будьте готовы сразиться с министром Стэнтоном. – Он протянул руку. – Желаю удачи.

Джордж уже подготовил бумаги, о которых упомянул Халлек, и не откладывая отправил их по назначению. Вызов из министерства пришел раньше, чем он думал.

В коридорах военного министерства, куда его вызвали к половине третьего в понедельник, явственно чувствовались мрачные настроения. Мид был обвинен в бездействии за то, что позволил генералу Ли уйти за Потомак. Указ о воинской повинности привел к растущим беспорядкам в Нью-Йорке. О президенте говорили, что он перешел от состояния повышенной активности к состоянию очередной депрессии.

– Вы хотите работать у Хаупта? Дорогой мой майор! – сказал ему Стэнтон кислым тоном. – А вы знаете, что он официально так и не принял звание бригадного генерала, когда его повысили в прошлом сентябре? Кто поручится за то, как долго он еще будет возглавлять военные железные дороги?

В голосе этого бородатого, похожего на Будду человека Джордж услышал недовольство и предостережение.

– Как бы то ни было, сэр, – ответил он, – я прошу о переводе. Я приехал в Вашингтон по просьбе министра Кэмерона и пытался честно делать свою работу, хотя никогда не чувствовал себя ни достаточно компетентным для нее, ни полезным. Я хочу, чтобы моя должность имела более непосредственное отношение к войне.

Стэнтон поправил дужку очков, и отразившийся в них свет сделал глаза невидимыми. Возможно, Стэнтон знал, как именно нужно держать голову, чтобы добиться такого неприятного эффекта.