Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Он видел дорогу от ручья Каб-Ран. Упавшую лошадь. Молодого зуава, опустившего приклад ружья на единственную цель, которую он смог найти, чтобы выплеснуть весь свой ужас и всю свою ярость. Оскаленные зубы лошади, обезумевшей от боли. Зуав ударил еще раз. Голова раскололась, как какой-то экзотический фрукт, и из нее хлынула красная жижа… Кто из них был животное, кто человек? Война все изменила.

Потом эта невыносимая картина с зуавом и лошадью вдруг взорвалась, как будто в нее попал снаряд, и Джордж, все еще находясь во власти сна, застонал от облегчения, как вдруг все повторилось: солдат снова поднял свой мушкет и снова ударил несчастное животное.

– Прекрати!..

– Джордж…

– Прекрати, прекрати! – Джордж ударил по чему-то мягкому, облепившему его тело, и снова закричал: – Прекрати!

– Па! – испуганно вскрикнул молодой голос. – Мама, что с ним? Он заболел?

– Нет, Уильям, с папой все хорошо.

– Прекрати… – Джордж протяжно, судорожно вздохнул, приходя в себя.

– Вернись в постель, Уильям, – велела Констанция. – Это просто страшный сон.

– Боже мой… – прошептал в темноте Джордж, содрогаясь всем телом.

– Все в порядке… – (То, что пытался стряхнуть с себя Джордж, оказалось руками Констанции.) – Все в порядке… – шептала она.

Она отвела волосы с его вспотевшего лба, поцеловала. Какой она была теплой! Джордж обнял жену и прижал к себе, стыдясь собственной слабости, но чувствуя благодарность за утешение.

– Что тебе приснилось? Наверное, что-то ужасное.

– Мексика и еще Булл-Ран… Прости, что так безобразно вел себя сегодня. Утром я сразу же поговорю с детьми, и мы откроем подарки. Хочу, чтобы они знали: я сожалею о своей грубости.

– Они не обижаются. Они же видят, как ты страдаешь. Только не понимают почему. Я и сама не уверена, что понимаю.

– Боже, да они должны меня ненавидеть!

– Никогда. Они знают, что ты хороший отец. Они тебя любят и желают тебе счастья, особенно в Рождество.

– Эта война превращает Рождество в насмешку.

Джордж прижался к ней лицом, щеки Констанции были холодными. Воздух в спальне был просто ледяным – он слишком сильно открыл окно. В комнате стоял застарелый запах табака и мужского пота.

– Значит, это война так выбила тебя из колеи?

– Наверное. Такое короткое слово: «война», а сколько несчастий оно приносит! А еще меня просто тошнит от непорядочности, процветающей в этом городе. За всей этой торжественной риторикой кроется обычная жадность. Знаешь, если Стэнли будет продолжать в таких же количествах продавать ботинки для пехоты, он за год получит баснословную прибыль. Можно даже сказать, небольшое состояние. Только вот беда – эти ботинки развалялся уже через неделю на дорогах Виргинии или Миссури, или куда там еще они отправляют эту мерзость.

– Лучше бы я этого не знала.

– Но что меня беспокоит больше всего, так это слова Тайера на приеме. Невозможно создать эффективную армию за три месяца. На это нужно два или три года.

– Ты хочешь сказать, он полагает, что война будет идти так долго?

– Да. Обещанная легкая победа весной – это жестокая ложь. Война не может быть легкой. Никогда не была и не будет. Уже сейчас все меняется. Вперед выходят совсем другие люди, вроде Стивенса, жаждущие кровопролития. Сможет ли Билли такое пережить? А Орри и Чарльз? Если я когда-нибудь снова увижу Орри, станет ли он со мной разговаривать? Долгие войны порождают долгую ненависть. Долгая война меняет людей, Констанция. Изматывает их. Убивает их отчаянием, если раньше не убьет физически. Я с этим столкнулся – и посмотри, что со мной произошло.

Констанция прижала его к груди. Ее молчание говорило о том, что она понимает страхи мужа и разделяет их и что точно так же не знает ответа на его вопросы. Наконец Джордж встал, чтобы закрыть окно. Снаружи снова сыпал снег.

Глава 48