Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

– Союз в опасности, – помрачнев, сказал генерал, – а президент, очевидно, бессилен его спасти. Так что роль спасителя досталась мне, и я должен сыграть ее как можно лучше.

В этих словах не было и намека на шутку. Джордж почувствовал, как сжались пальцы Констанции на его рукаве; похоже, заявление генерала ошеломило ее ничуть не меньше, чем его. Вскоре Макклелланы извинились и отошли, чтобы поговорить с генералом Мидом и его супругой. Выждав, когда они окажутся достаточно далеко, она сказала мужу:

– В жизни не слышала ничего подобного. Если человек называет себя спасителем, с ним что-то не так.

– Ну, Мак всегда был птицей высокого полета. Не стоит судить так поспешно. Видит Бог, на него действительно свалили чудовищную задачу.

– И все равно я считаю, с ним что-то не так.

Джордж мысленно признал, что Макклеллан и на него самого произвел такое же впечатление.

Он больше не мог обманывать себя и притворяться, что ему весело. По мере того как гости переходили с места на место, перемешиваясь самым причудливым образом, они с Констанцией оказались рядом с Тадом Стивенсом, адвокатом из Пенсильвании, который мог стать самым влиятельным членом наблюдательного комитета Уэйда. Стивенс почти всех отпугивал своим необычным видом: у него была изуродована одна ступня, а густые волосы на голове всегда торчали едва ли не вертикально вверх. Немного зловещее выражение лица подчеркивалось еще и холодной страстью в его голосе.

– Я не согласен с президентом почти во всем, кроме одного, – говорил Стивенс окружавшим его людям. – Союз штатов, как он сказал, – это не какой-то договор свободной любви, который каждая сторона может разорвать по собственной воле. Бунтовщики – не заблудшие сестры, как мило называет их мистер Грили, нет, это враги, злобные враги храма свободы, каким является наша страна. А у злобных врагов может быть только одна судьба. Кара. Мы должны освободить каждого раба, уничтожить каждого предателя, сжечь дотла каждый дом бунтовщиков. И если у исполнительной власти не хватает упорства для этого, то у нашего комитета оно есть. – Он обвел ошеломленных слушателей фанатичным взглядом. – И я торжественно обещаю вам, леди и джентльмены, у нашего комитета упорства хватит! – И он, прихрамывая, удалился.

– Констанция, – тихо произнес Джордж, – поехали домой.

Мадлен и служанка Хетти чистили пораженный плесенью сундук, когда с лестницы на чердак донеслись торопливые шаги и взволнованный голос:

– Мисс Мадлен? Вам бы лучше поскорее спуститься…

Мадлен бросила влажную тряпку и быстро прошла к лестнице:

– Что там случилось, Аристотель?

– Мисс Кларисса… Она, как всегда, после завтрака пошла погулять, а потом ее нашли в саду.

Мадлен вдруг почувствовала, как ее сковал страх, такой же безжалостный, как стылый воздух этого зимнего утра. Солнце еще не поднялось достаточно высоко, чтобы растопить легкий иней на лужайках. Они побежали в сад. Кларисса лежала на спине между двумя кустами азалии; когда они подошли ближе, она протянула к ним левую руку и посмотрела на них умоляющими блестящими глазами. Правая рука оставалась неподвижной. Едва не плача, Кларисса попыталась что-то сказать, но с ее губ сорвалось лишь мычание.

– Это удар, – сказала Мадлен испуганному рабу.

Ей хотелось зарыдать. Теперь она точно не сможет уехать к Орри до Нового года, как собиралась. Придется ждать, пока Кларисса не поправится, а это может произойти еще очень не скоро.

– Нужно соорудить носилки и отнести ее в дом, – сказала она Аристотелю.

Негр помчался в дом. Когда носилки были готовы и Клариссу подняли и положили на них, на том месте, где она лежала, остался след от очертаний ее тела на растаявшем инее.

Доктор вышел из спальни Клариссы в половине двенадцатого. Мадлен внешне спокойно приняла новость о параличе всей правой стороны тела и о том, что на выздоровление может уйти весь следующий год.

Глава 47