Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Из всей утвари в крошечном домике размером двенадцать на двенадцать футов было две откидные койки у противоположных стен, стойка для сабель и ружей, а также удобная мебель ручной работы: стол из толстых досок, приколоченных к бочонку, и два стула с резными спинками, смастеренных из бочек из-под муки. Амбруаз оказался прекрасным столяром, хотя и ворчал, что этим должны заниматься рабы. Он вырезал табличку, теперь висевшую снаружи над дверью, настояв, что его работа дает ему право присвоить имя их хижине. Чарльз, однако, забраковал первое выбранное им название «Милвуд»[15] как явную попытку подольститься к Хэмптону. Тогда Амбруаз предложил назвать их новый дом «Приют джентльменов». Чарльз со скрипом согласился, хотя и предпочел бы что-нибудь попроще; ему больше нравилось название дома на четверых, где поселился Джервейс: «Веселые парни».

Хотя благодаря огню в комнате казалось даже уютно, настроение у Чарльза было не из лучших. Вечер начался паршиво, потому что поданная на ужин соленая конина оказалась несъедобной. Несмотря на засолку, она была темно-красной и скользкой. Пришлось обойтись жесткими невкусными бобами.

На Рождество обещали индейку, сладкий картофель и свежий кукурузный хлеб. Но Чарльз был готов поверить в такой пир только тогда, когда увидит его собственными глазами. Все солдаты Чарльза ненавидели интендантов и постоянно насылали проклятия в адрес Нортропа, главы продовольственного управления военного министерства, ругая его так же цветисто, как и Старину Эйба, а то и похлеще. Даже Хэмптон на прошлой неделе отметил, что говядина стала такой жесткой, что он уже подумывает, не реквизировать ли несколько напильников для заточки зубов.

Посылки из дому помогали компенсировать недавнее, но весьма заметное ухудшение качества рациона. Чарльз поставил такую посылку, или то, что от нее осталось, на стол перед собой. Она пришла днем из Ричмонда вместе с письмом от Орри, который сообщал, что он теперь подполковник в военном министерстве и занимается работой, которая ему не нравится.

Орри предусмотрительно составил список содержимого посылки и отправил его вместе с письмом. Два апельсина – все, что он смог раздобыть, – дошли раздавленными, но съедобными. Два выпуска «Южных иллюстрированных новостей» – один содержал длинную статью о победе при Бэллс-Блаффе. Далее в списке значились четыре романа в мягких обложках, но их украли из нещадно порванной посылки.

Видимо, именно эти повреждения стали причиной зеленой плесени, появившейся на двух дюжинах печений. Чарльз ножом соскреб плесень и съел одно. Вроде ничего. Он вытер лезвие ножа о рукав, который, как и весь мундир, был уже покрыт такой грязью, которая не поддалась бы никакой стирке.

Еще Орри прислал три маленьких глиняных горшочка с джемом; все они разбились, и Чарльзу пришлось выбросить осколки вместе с содержимым. И наконец, в посылке лежал шоколадный торт, который выглядел так, будто в него угодило пушечное ядро. Но его еще можно было спасти, пусть и в раскрошенном виде. Чарльз подцепил ножом большой кусок и разом проглотил.

Потом он вытащил из кармана часы. Половина девятого. На вечер у него были намечены кое-какие дела – служебные и личные. Чарльз почесал бороду, которую начал отпускать только для того, чтобы меньше мерзнуть. Она уже отросла на целый дюйм и стала вполне уютным пристанищем для вшей, хотя пока Чарльзу удавалось избежать серьезного заражения. В отличие от многих своих подчиненных, он умывался и мылся так часто, как только мог. Ему противно было чувствовать себя грязным, а кроме того, если бы все-таки повезло остаться наедине с Гус Барклай и если бы она откликнулась на его ухаживания, он уж точно не хотел бы чесаться в ее присутствии. Это навсегда убило бы всю романтику.