Вадбольский 3 - Юрий Никитин (2025)

— Ты же дипломат, — ответил я с ухмылкой, — должен в каждой фразе видеть два-три смысла. А если мусульманин, то и семь, как велено в Коране.

Навстречу попалась Любаша, присела в поклоне. Я сказал вельможно:

— Подай в малую гостиную нам кофе и пирожки. Да, а потом пригласи моего бухгалтера.

Она пискнула:

— Да, хозяин!

Горчаков с интересом посмотрел ей вслед.

— Хорошенькая, вот почему ты не волочишься за барышнями из высшего света. Вообще-то молодец, даже бухгалтера завел…

В малой гостиной, уже убранной и чистенькой, на стене портрет Государя Императора, почти такой, как в моём доме на Невском, только теперь Государь Самодержец не в кресле, а стоит на фоне замерших перед его величием кавалергардов, отечески строгий, рослый такой красавец с ясным взором, недаром русских царей считали красивейшими мужчинами Европы.

Горчаков остановился, внимательно осмотрел, перевёл задумчивый взгляд на меня.

— Прекрасное полотно… Кто рисовал?

Я отмахнулся.

— Да кто запоминает художников? Саблей не умеют, меч уронят, в штыковую атаку не пойдут…

Он усмехнулся.

— Вадбольский, не ерничай, уж я тебя знаю.

Он опустился за стол, через минуту Любаша внесла на большом подносе три парующие чашки, сразу по комнате распространился бодрящий аромат, а ещё следом за чашками поставила большую тарелку с горячими пирожками.

Горчаков указал взглядом на третью чашку, в это время в распахнутую дверь вошла Сюзанна, очаровательно улыбнулась, увидев Горчакова, сказала звонким счастливым голосом:

— Вызывали, хозяин?

Горчаков подпрыгнув, едва не опрокинул стол, я едва успел придержать чашки, с вытаращенными глазами ухватил величаво протянутую ему руку, торопливо поцеловал испачканные чернилами пальчики.

— Ваше сиятельство!.. — вскрикнул он так шокировано, что даже голос сорвался на писк, — Вы-то как здесь оказались?

Она вздохнула печально:

— Да вот гну спину на этого тирана.

Он в полном обалдении придержал ей кресло, задвинул, дождался, когда она сядет и только тогда опустился на своё место. На лице сильнейшее недоумение, а Сюзанна, охотно отыгрывая роль несчастной Золушки, вот уж не подумал, что эта валькирия может так притворяться, хотя почему не может, все женщины могут, а эта тоже вроде бы из этого хитрого племени, смиренно придвинула к себе чашку и, взяв обеими руками, жадно сделала глоток, словно месяц не пила, не ела в моих тёмных подвалах.

Ошалелый Горчаков бросал взгляды то на неё, то на меня, я посмеялся про себя, махнул рукой.

— Расслабься. Её сиятельство милостиво изволили мне помочь в некоторых делах, в которых я полный пень. Теперь уже я в долгу у её сиятельства.

Горчаков сказал всё ещё ошеломленно:

— Сюзанна, если он вас обижает, скажите, я его сейчас же на дуэль…

Она лукаво улыбнулась.

— А если он вас убьёт?

— Ему же хуже, — воскликнул Горчаков. — У него есть совесть, хоть и маленькая, но злая. Загрызет его до смерти.

Она засмеялась, очень светская барышня, знает как вести шуточные беседы, лёгкие и ни к чему не обязывающие. Кофе хорош, хоть в этом прошлый управляющий угодил, надо будет такой же заказать в Петербурге, а если ещё нет доставки, то привезти сюда целый мешок.

За кофием и пирожками она так же легко и непринужденно рассказала, какая здесь полнейшая разруха, и какой титан этот Вадбольский, что взялся навести порядок и сделать все предприятия рентабельными.

Горчаков слушал внимательно, уже перестал изумляться, что графиня работает на барона, он вообще сын светлейшего князя и канцлера Российской империи, но тоже здесь с нами за одним столом.

— Какая помощь нужна?

Он не сказал «какая-то», это легкое такое предложение, не обязывающее того, кто предлагает, а «какая» звучит уже предметно.

Сюзанна взглянула на меня с вопросом в глазах, я ожидаемо мотнул головой из стороны в сторону.