Надежный тыл - Весела Костадинова

— Да, — голос сорвался, и я тут же сглотнула ком в горле, пытаясь взять себя в руки. — Как мой муж?

Врач тяжело поджал губы, будто собирался с мыслями.

— Ничего утешительного я вам сказать не могу, — произнёс он медленно, с такой же тяжестью, что отразилась на его лице. — Он стабильно тяжёлый.

Эти слова обрушились на меня, как камни. Стабильно тяжёлый. Они звучали холодно, безжизненно, но их смысл бил больнее любого удара.

Я сглотнула ещё раз, чувствуя, как что-то сжимается в груди.

— Что это значит? — еле слышно выдавила я, цепляясь за последнюю надежду.

Врач вздохнул и, склонив голову, заговорил чуть мягче:

— Это значит, что его состояние остаётся критическим, но без ухудшений. Мы делаем всё возможное. Сейчас главное — время.

Время. Я почувствовала, как сжались кулаки, но лишь кивнула, понимая, что это всё, что он мог мне сказать.

— Спасибо… — прошептала я, хотя благодарность не казалась уместной. — Могу я… его увидеть? Могу быть рядом с ним?

— Увы, — тихо произнёс он, качая головой. — Мы не можем пустить вас в реанимацию, Анна Юрьевна.

Эти слова были как холодный душ, обрушившийся на меня.

— Но… — начала я, чувствуя, как дрожь пробирается в голос, — ему нужен кто-то рядом… кто-то, кто…

— Анна Юрьевна, — врач слегка поднял руку, чтобы остановить меня. Его тон был мягким, но неумолимым. — Я понимаю ваши чувства, но сейчас это невозможно. Мы делаем всё, чтобы он был в безопасности. Постарайтесь немного отдохнуть.

Отдохнуть? Он говорил это так буднично, будто это действительно было возможным. Я закрыла глаза, чувствуя, как внутри накатывает волна отчаяния, но лишь кивнула в ответ.

— Хорошо, — выдавила я. — Спасибо…

Врач задержал на мне взгляд, его лицо на мгновение смягчилось.

— Мы сразу сообщим вам, если что-то изменится, — сказал он, прежде чем развернуться и уйти обратно в реанимационное отделение.

Я снова упала на кресло, чувствуя непреодолимую усталость и страх. Сколько мне еще ждать? Сколько времени? Часы, дни, недели? От осознания этого слезы снова потекли по щекам. Стабильно тяжелое…. Значит… Даня может просто не пережить эту ночь…. Оставит меня….

Хорошо, что есть Боря! Мой сын — это моя поддержка. Да и Кира сейчас вернется домой…

Кира! Моя девочка сейчас совсем одна! Совсем.

Я быстро набрала Бориса:

— Борь, папа в реанимации, сердце. Ради бога, съезди к нему, забери Кирюшу домой.

На другом конце повисла пауза, затем сын отозвался, его голос был полон растерянности и удивления:

— Мам? Что? — он словно не мог поверить своим ушам. — Ты серьёзно? Отец в больнице?

— Да, Боря, — я глубоко вдохнула, стараясь говорить чётко, несмотря на дрожь в голосе. — Всё серьёзно. Пожалуйста, помоги. Забери Киру. Она одна, ей страшно.

— Ладно… — наконец ответил он, тяжело выдохнув. — Я всё понял. Еду.

С его словами напряжение чуть спало. Борис разберётся. Я знала, что могу ему доверять. Но внутри всё равно оставалась тревога, от которой, казалось, невозможно избавиться.

Через час в приёмное отделение вошла Лика. Её лицо было серьёзным, но взгляд сразу смягчился, когда она увидела меня. В руках она держала сумку, откуда доносился слабый аромат еды.

— Привет, — сказала она, протягивая мне термос и пакет. — Я подумала, ты, наверное, ничего не ела.

— Спасибо, — выдавила я, стараясь улыбнуться, но лицо казалось каменным.

Лика села рядом и внимательно посмотрела на меня.

— Нда, — вздохнула она через пару минут тишины, сложив руки на коленях. — Повезло Даньке с женой. Другая бы на хер после всего послала, а ты тут сидишь…

— Лика….

— Чего «Лика»? Я уже 44 года как Лика, — хмыкнула она, пододвинувшись ближе. — Ты вот лучше скажи, что ж его молодая профурсетка не приехала? Не сидит здесь, не ждёт новостей?

Её голос был полон язвительности, но я знала, что за ним скрывается желание защитить меня.