Надежный тыл - Весела Костадинова

Я ведь никогда много не зарабатывала, да и не стремилась к этому. Я всегда полагалась на Даниила. На его силу, ум, невероятную решимость. Его надёжность казалась незыблемой, как гранит. Он был тем, на чьих плечах держался наш мир, и я не видела смысла растрачивать свои силы на что-то ещё, кроме семьи.

И сейчас, сидя в этом приёмном отделении, прислушиваясь к больничным звукам, я вдруг ясно поняла: я всё делала правильно. Каждый выбор, каждая жертва — всё это было не зря. Я была для него тем, кем ни одна «Алина» никогда не смогла бы быть.

Никогда таким, как она, не понять, что значит быть женщиной — настоящей женщиной, надёжным тылом для мужчины, как Даниил. Матерью, которая растит детей с заботой и любовью. Хозяйкой, которая делает из дома место, куда хочется возвращаться. Женой, которая живет за спиной своего мужчины, как за каменной стеной.

У подобных Алине девочек в голове только мысли о карьере, деньгах и статусе. Они гонятся за блестящими иллюзиями, забывая, что на самом деле делает человека счастливым. Они ничего не знают про уют, про семейные радости — про тёплый свет лампы на кухне поздним вечером, когда сидишь за чашкой чая и смеёшься над какой-нибудь мелочью. Они не понимают, как важно быть рядом в сложные моменты, не требовать ничего взамен, просто поддерживать, слушать, даже если тебе не интересно и скучно.

Я знала, что Даниил всегда видел это. Возможно, иногда забывал. Возможно, не ценил так, как я бы хотела. Но в глубине души я была уверена: он знал, кто был его настоящей опорой. И сейчас, когда он борется за свою жизнь, здесь, рядом с ним, моё место. Не где-то, а здесь. Всегда.

Слезы катились по лицу. Кто-то, возможно одна из медсестер, принесла мне чашечку с кофе, сочувственно погладив по плечу. Стало чуток теплее — эти женщины, повидавшие столько боли и горя, искренне старались помочь мне, скрасить это время ожидания.

Я встала с кресла, чувствуя, как затёкшие ноги подгибаются от усталости, и медленно пошла по длинному больничному коридору. Холодные плитки пола, едва слышные шаги медицинского персонала — всё это казалось настолько чужим, будто я оказалась в каком-то ином мире. Я шла, стараясь отогнать от себя те страшные мысли, что посещали меня в кабинете Даниила.

Эти мысли… Это было какое-то помрачение рассудка, затмение. Ведь не могла же я так думать о человеке, которого любила всю жизнь. Просто не могла. Во мне говорили обида и боль. А ещё — её присутствие рядом. Она словно вытягивала из воздуха всё тепло, оставляя только холодный, стерильный след.

Эта шалава, даже там, в его кабинете, действовала как заведённый робот. Никаких эмоций, кроме ужаса. Она выполняла только то, что было необходимо, с каким-то отстранённым равнодушием. Я смотрела на неё и думала: разве так выглядит любовь? Разве так ведёт себя женщина, которой действительно дорог мужчина?

Скорее всего, Даня всё понял. Его ужасающая проницательность, его умение видеть людей насквозь — я всегда это в нём ценила, даже когда он обращал этот взгляд на меня. Он точно видел истинные чувства каждой из нас. Увидел мою боль, мою любовь, мою готовность быть рядом до самого конца. И понял, что из двоих его действительно люблю только я.

Именно поэтому он смотрел на меня так. Поэтому слабо, но крепко сжимал мою руку, будто цеплялся за меня, за наше прошлое, за ту часть своей жизни, которая была настоящей.

Если Даня выживет… Всё будет иначе. Я больше не позволю малолетней шлюхе влезать в нашу семью, разрушать то, что мы строили годами. Я буду бороться до конца. За себя. За наших детей. Даже за Даниила, даже если он сам не понимает, что ему это нужно.

Я не брошу его одного здесь. Я дождусь, сколько бы ни понадобилось времени. Если он придёт в себя, первым, кого он увидит, буду я.

Потому что я — его жена. И это моё место.

Из реанимационного отделения вышел врач и сразу направился ко мне.

— Анна Юрьевна? — устало спросил он, задержав взгляд на мне.