Поворот не туда - Энни Уайлд

Блядь, что за дилемма.

Она шумно вдыхает и отталкивается от дерева. Двигаюсь раньше, чем успеваю понять. Она вскрикивает, падая лицом в снег после того, как я ударил ее прикладом.

Ладно, временная мера.

Переворачиваю ее тело носком ботинка. Теперь, когда она без сознания, вижу ее по-настоящему.

На мгновение она в покое, и, будь у нее понятие о том, кто я, она бы пожелала, чтобы я продлил этот покой до самой смерти.

— Что нам делать, Ганнер? — говорю я, и пес вздрагивает от порыва ветра. На холоде я ничего не чувствую.

Я окоченел давным-давно, и, будь я сильнее, прекратил бы это до того, как всё зашло так далеко, но что-то удерживает меня здесь.

Наверное, я просто люблю страдать.

Мигрень простреливает череп, и я закидываю винтовку за плечо. Наклоняюсь и подхватываю женщину на руки. Ее близость странно согревает, несмотря на слои одежды… или, может, это потому, что я чувствую живого человека рядом впервые за почти десятилетие.

Проглатываю чувства, которые возникают от этого. Держу голову прямо, пока бреду сквозь сгущающийся снег. Я задержался с ней дольше чем планировал, но, если кто-то и правда едет, они всё равно сюда не доберутся.

Но смогут вызвать спасателей. Придется быть начеку.

Оборачиваюсь по дороге к дому. Никто раньше не приходил сюда искать кого-то. Я слишком далеко от маршрутов, и гости здесь редкость.

— Идем, Ганнер, — окликаю пса. — Устроим ее, потом вернемся к пикапу.

Не знаю, что с ней делать — или что значит «устроить». Я никогда никого не приводил домой.

Смотрю на ее лицо. Она вроде бы симпатичная. Не уверен, что вообще вижу людей так, как делают это нормальные люди, но полагаю, она соответствует каким-то стандартам красоты. Могу легко сказать, что из макияжа на ее лице только размазанная по щекам тушь. Веснушки, разбросанные по коже, украшают ее лицо, будто капли краски на холсте. Я смотрю на нее еще несколько мгновений, отвлекаясь на ее мягких чертах.

Может, я просто давно не обнимал женщину, и поэтому меня завораживают мельчайшие детали. Было время, когда я пил пиво, спал с кем попало, смеялся просто так и был… нормальным. А теперь мне сорок.

И определенно, я не нормальный.

Пинком открываю дверь, захожу в свой дом — мое убежище от реального мира. Камин пылает, стряхиваю снег с ботинок и запираю дверь после того, как все мы — трое — оказываемся внутри.

Прохожу по деревянному полу и скидываю ее на диван, снова оглядывая.

Стоит ли ее связать? Или снять с нее мокрую одежду?

Снимаю шарф и тру небритую челюсть, размышляя несколько мгновений. Ответа нет, так что я разворачиваюсь и выхожу обратно в метель за ее вещами.

Спустя полчаса я кидаю ее сумки у двери и снова бросаю взгляд на девушку, лежащую на диване. Она всё еще в отключке, и это немного тревожит. Но я отмахиваюсь от этих мыслей и запираю входную дверь. Погода ухудшается, и если кто-то и искал ее, то теперь уже точно нет. Слишком опасно для спасательных групп, а добраться сюда — значит проехать сотню миль. Это не место для туристов.

Никто за ней не придет. Пока что.

С этим осознанием приходит странное чувство возбуждения, но я не знаю почему. Людей я не люблю. Они всё равно не задерживаются рядом со мной надолго — даже если я сам этого хочу. Хмурюсь, снимаю ботинки и оставляю их у двери. Ганнер где-то внутри, наверняка дремлет в моей комнате. Сбрасываю парку, вешаю ее на крючок у двери и снимаю комбинезон.

Остаюсь в черных спортивных штанах, кофте с длинным рукавом и шерстяных носках, крадусь по полу, чтобы проверить женщину, вторгшуюся в мое пространство. Сжимаю челюсти, наблюдая, как безмятежно она лежит там, где я оставил ее. Не понимаю, то ли она настолько чертовски устала, то ли я ударил ее слишком сильно. У меня есть кое-что, чтобы держать ее в бессознательном состоянии…

Может, так будет лучше, пока я не приму решение.