Разные лица - Семён Работников (1987)

Клава держала его под руку и шла, иногда касаясь плечом его плеча. Напряжение чувствовал Косарев и в себе, и в ней. Она как будто догадывалась о его намерении и ждала этого. Иногда ему хотелось сказать прямо: «Что, Клава, если мы с вами согрешим? Как вы на это смотрите?» И не нужна будет прогулка, кино и слова.

До начала сеанса оставалось еще минут сорок, и они направились в кафе-мороженое. Клава села за столик, а Косарев встал в очередь. Перед ним было несколько девушек, высоких, стройных, в нарядных платьях. Они, по-видимому, тоже собрались в кино. Девушки обсуждали, как он понял, происшествие с их подругой. «А он… а она…» — взахлеб говорили они, перебивая друг друга, скашивая подведенные глаза на Косарева, — не подслушивает ли он. Семь-восемь лет назад Косарев не отделял себя от молодежи, а теперь он как бы издалека смотрел на девушек. Рост их изменился, они стали выше, чем были девушки его поколения. Его удивила в них новизна чувства — это и есть, наверно, молодость. Он уже так волноваться не мог.

Косарев взял две порции мороженого и поставил напротив Клавы. Лицо ее было таким грустным и отрешенным, что она не сразу заметила его.

— Вам плохо? — спросил он.

— Вечером на людях мне всегда тяжело.

Легкой беседы не получалось, на что, казалось, располагала вся обстановка — уютное кафе, музыка, загоревшиеся на улице фонари и гуляющие люди.

— Я заметил, — сказал Косарев, — вы не умеете притворяться.

— Это плохо или хорошо?

— Конечно, хорошо. Лицемерия в людях предостаточно.

— Зато я порчу другим настроение.

— Не беда… Но предаваться, Клава, унынию не стоит.

— Я одна, у меня нет никакой специальности…

— Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Вам нужно в совершенстве освоить хорошую профессию — портниха, наладчик какой-нибудь аппаратуры… Одним словом, куда вас больше влечет. Это поможет вам крепко встать на ноги, даст материальный достаток. Вы не будете так смотреть на себя. А потом, может быть, вы встретите хорошего человека и наладите семейную жизнь. Хотите, я поговорю с вашим директором, он устроит вас куда-нибудь на учебу? Курьер — это, простите, не совсем серьезно в вашем положении.

— Если нужно будет, я сама поговорю, — несколько резко сказала Клава.

— Ого! — вскинул на нее глаза Косарев. — А вы мне все больше нравитесь.

— Я жду, когда немного подрастет сын. Оставлять его на целый день одного дома — я не могу. А тут я всегда могу прийти домой, накормить его и узнать, чем он занимается. Еще год-полтора — и я уйду с этой работы… Нам, наверно, уже пора в кино?

— Да, пора. — Косарев глянул на часы.

Когда после кино они вышли на улицу, было совсем темно. Ярко горели фонари, на тротуаре лежали тени от деревьев. Во все стороны расходились люди. Вскоре Клава с Косаревым свернули с шумного проспекта на улицу и оказались одни. Они молчали. Слышался только стук их каблуков. «Может быть, обнять ее? — подумал Косарев. — А то я веду с ней одни серьезные разговоры».

Они пришли домой, и Косарев предложил:

— Давайте, Клава, поужинаем.

Они сидели на кухне за столом. «Ждет ли она?» — думал Косарев. По ее лицу нельзя понять, но все же какое-то смущение чувствовалось в ней, она отводила глаза в сторону. «Ну а тебе нужно ли?..» — говорил он себе. Ему тоже делалось неловко.

— Уже поздно, — сказала Клава, — пора спать. Я пойду приму душ.

«Почему она сказала? — подумал Косарев. — Что это, намек?»

Он встал, отнес тарелки в раковину и пошел в свою комнату. В ванной послышался шум льющейся воды. Не раздеваясь, он лег на кровать и стал ждать, когда перестанет течь вода. Наконец шум прекратился. «Сейчас, сейчас… — говорил Косарев. — Сейчас я встану, войду в ее комнату, скажу какую-нибудь пошлость… Сейчас…»