За решеткой - Никки Джеймс

Я лгал Рею как идиот, но это лучшее, что я смог придумать без предупреждения. Это выставляло меня в дурном свете, давая ему основания сомневаться в моем психическом здоровье и в том, действительно ли я готов вернуться к работе после инцидента в Ай-Макс.

— Знаю, это личный вопрос, но я должен спросить. Ты по-прежнему посещаешь психолога? В твоем личном деле записано, что Айония компенсировала затраты на лечение и в том числе на психотерапию.

Они также оспаривали мое дело в суде, раз я уехал на другой конец страны, а трое ответственных мужчин получили обвинение в нападение за то, что сделали со мной.

— Я не посещал с тех пор, как уехал из Мичигана, но и не видел необходимости. Я думал, что со мной все хорошо.

Рей повернул ко мне распечатку расписания и постучал по моему имени, которое стояло в двух ночных сменах подряд, в одной и той же зоне. В сменах, которые не были моими.

— Это говорит мне об обратном. Это говорит мне, что тебе до сих пор немного некомфортно.

Я не знал, что на это сказать. Он прав. Факты указывали на то, что мне боязно работать в других зонах. Моя ложь это подкрепила.

— Вполне нормально нервничать при работе с этими парнями в 12 блоке. Их преступления говорят сами за себя. Ты сам лично столкнулся с насилием, которое может обрушиться на нас, если мы не будем осторожны. Я понимаю. Я не осуждаю тебя и не виню, но готов позвонить в Ай-Макс и договориться, чтобы они компенсировали твои затраты на психолога и здесь. Они не могут забыть о своем человеке просто потому, что он переехал куда-то.

— Я это ценю.

В глубине души я думал, что слишком рано прекратил сеансы, так что неплохо будет иметь возможность поговорить с кем-то. Кошмары прекратились, но неуемность и тревожность никуда не делись. Я каждый день выходил на пробежку и изматывал свое тело, чтобы можно было спать ночью и не думать.

— Ладно. Я позабочусь об этом. А тем временем, у тебя есть категоричные возражения против назначения в какие-либо зоны?

— Нет, сэр.

— Если это изменится, сообщи мне, — он оттолкнулся от стола и протянул мне руку.

Я встал и пожал его ладонь, ненавидя то противное сосущее ощущение в животе от понимания, что мое время с Бишопом теперь будет зависеть от воли случая.

Мой разговор с Джаленом громко звенел в ушах.

«Если я не сумею остановить эту тенденцию, тогда он... близок к концу».

«И кто ж оплатит этого навороченного адвоката?»

Чтоб мне провалиться, если я знал ответы или понимал, что делать. Мое сердце было зажато в тисках, и каждый день кто-то закручивал их еще теснее, и боль нарастала. Она становилась невыносимой.

Глава 14

На следующий день Хавьер сообщил мне, что Джеффери казнили. Его смерть рябью пронеслась по стенам отсека Б и оставила после себя зловещие отголоски. Все мужчины в камерах знали, что их судьба будет такой же. Однажды придет и их черед.

Той ночью мои кошмары вернулись с новой силой, но вместо заключенных, преследовавших меня по бесконечным коридорам заброшенной тюрьмы, я стоял и смотрел, как Бишопа ведут в камеру казни. Будучи безмолвным наблюдателем, я ничего не мог сделать в своем сне, пока они пристегивали его ремнями к столу из нержавеющей стали и ставили капельницу, инъекция которой оборвет его жизнь.

Я никогда лично не присутствовал на казни, так что не знал, совпадали ли мои сны с реальностью. Но чувства и эмоции были самыми настоящими. Я просыпался в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем, в мозгу горели свежие образы докторов с иглами.

Каждую ночь.

Снова и снова.

На той неделе я мельком виделся с Бишопом, но ничто из этого не было приватным. Мы не могли разговаривать или обменяться чем-либо, кроме беглой улыбки.

В следующие три недели я работал в других рядах камер и ни с кем не пытался поменяться сменами, вняв предупреждениям Рея.