За решеткой - Никки Джеймс

— Эти мужчины никуда не выходят без обыска голышом. У них не осталось достоинства. Уединения. Ничего. Они ходят из одной клетки в другую. Они едят, когда мы им скажем, спят, когда мы им скажем, дышат, когда мы им скажем. А теперь представь, каково жить так пятнадцать лет, и вообрази, что это невиновный мужчина, которого несправедливо осудили. Подумай об этом хоть пять бл*дских секунд, мелкий ты говнюк. Вспоминай об этом, когда возвращаешься домой, к еде на вынос, комфортной кроватке, телефону, телику и свободе. А твой брат гниет в камере. Он этого заслуживает?

Джален толкнул меня в грудь, и я отшатнулся на несколько шагов прежде, чем смог восстановить равновесие.

— Я его туда не сажал! В чем твоя проблема, бл*ть?

— Ты его семья, и тем не менее, ты его бросил. Ты дал показания против собственного брата? Как ты мог?

— У меня не было выбора! Меня вызвали по повестке. Меня заставили дать показания. Мне было шестнадцать, мать твою. Они задали мне вопросы, я на них ответил. Я не знал, что они добиваются смертного приговора. Я знал лишь то, что мой брат застрял в каком-то любовном треугольнике и постоянно дрался. Его девушка постоянно ходила в синяках, и он много на нее орал. Что еще я должен был подумать, черт возьми?

— Ты сказал суду, что он угрожал ее жизни.

— Потому что я своими ушами это слышал.

— Но были ли эти угрозы адресованы Аянне?

— Я не помню. Прошло почти двадцать лет.

— Подумай!

— Зачем ты это делаешь? Зачем ты здесь? Ты не адвокат. Ты хренов охранник. Какое тебе дело?

— Мне есть дело. Больше, чем тебе. Бишоп — друг, и в данный момент я единственный, кто у него есть, кроме вашей бабушки.

Злость ушла из тела Джалена, и он отвернулся, проводя ладонью по лицу, по бритой голове и глядя на тюрьму за высоким забором.

— Слушай, я пытался с ним помириться. Я пытался извиниться за то, что мои показания выставили его в плохом свете. Это не моя вина. Я был перепуганным подростком, который думал, что если я не буду сотрудничать, то меня затолкают в тюрьму вместе с ним. Они извратили все, что я сказал. Я это знаю. Я был там, но сколько бы раз я ни пытался это исправить, они меня пресекали. Его знатно подставили. Не думай, что я этого не знаю.

Джален развернулся и посмотрел на меня прищуренными глазами.

— Я не знаю, кто ты и какое тебе дело до моего брата, но приходить сюда и орать на меня ни черта не изменит. Я знаю, что он их не убивал, и я отдал бы что угодно, чтобы сказать это ему в лицо, но он отказывается видеться со мной.

— Может, я сумею убедить его передумать.

Джален изучал меня, и этот знакомый глубинный анализ словно обнажал мою душу.

— Кто ты ему? Откуда ты знаешь про его дело? Про меня? Почему ты так переживаешь за это, черт возьми?

— Я же сказал, я друг, — это не ложь. Джалену не нужно знать, что мои чувства выходили за рамки дружбы. — Мы много говорим. Он отдал мне материалы по его делу. Я все прочел. Я знаю все, что случилось в тот день и в годы до этого. Я верю, что твой брат невиновен, но мне страшно, — признался я.

Джален ждал. Слушал.

— Они отклонили его последнюю апелляцию, Джален. Ты понимаешь, что это означает?

Он облизнул губы, и его мысли словно обратились внутрь. Он кивнул.

— Значит, скоро назначат дату.

— Да.

— Не знаю, чего ты от меня тут хочешь. Ничто в моих показаниях не было ложью. Неважно, какова правда, скрывавшаяся за теми словами, что он сказал. Но он правда говорил эти вещи. Я не лжесвидетельствовал. Я его брат, и я ничего не могу сделать, чтобы заставить их посмотреть на его дело под другим углом.