За решеткой - Никки Джеймс

— Джален Ндиайе, но вам это уже известно. Вам нужно, чтобы я зашел внутрь или что? Я говорил ей, что помогу с бумагами, но она не слушает.

Я предположил, что он говорит о своей бабушке, так что отмахнулся и сунул руки в карманы, стремясь к небрежности.

— Нет, все хорошо. Она сейчас на посещении. Я надзиратель. Охранник в секции вашего брата. Я подумал, что вы можете быть здесь.

Его тело напряглось, и он сунул телефон в карман, после чего скрестил руки на груди.

— Да? Ну вот он я. Чего вы хотели?

— Да. Я... Он упоминал вас несколько раз. Я подумал... — да понятия не имею, о чем я думал. — Может, мы могли бы поговорить.

Он тряхнул головой, будто я нес какой-то бред.

— Поговорить о чем?

— О вашем брате.

Если я думал, что пронизывающий взгляд Бишопа нервировал, то это ничто в сравнении со взглядом Джалена. Он склонил голову набок в той же манере, которую я столько раз замечал за Бишопом. Он нахмурился еще сильнее.

— Не уверен, что понимаю, зачем надзиратель, — он махнул рукой, указывая на мою униформу, — хочет обсудить моего брата. Если он сделал что-то не то или не подчиняется каким-то правилам, то я уверен, что на такой случай существуют протоколы, и они не включают выслеживание членов семьи на парковке. Я прав?

Моя спина напряглась, расслабленная поза сменилась более обороняющейся стойкой. Не то чтобы я ощущал какие-то враждебные намерения, но горечь буквально волнами исходила от Джалена. Когда кто-то оскорблялся, то инстинктивно хотелось насторожиться — слишком много лет стажа сформировали такую привычку.

— Бишоп не сделал ничего плохого. Я здесь как дру...

— Практически уверен, что два убийства с отягчающими обстоятельствами — это плохо, офицер, — он показал пальцами кавычки в воздухе, подчеркивая свой посыл. — Из-за этого он здесь, так?

— Вы правда верите, что он виновен в этих преступлениях?

Я ответил на его недрогнувший взгляд таким же твердым взглядом. Бросил ему вызов, пусть осмелится солгать мне в лицо. Это было мимолетным, но его щека дернулась, взгляд скользнул туда-сюда. Неважно, что утверждал Джален, правда была на виду.

— Неважно, что я думаю.

— Неправда. Это очень важно. Для него, — я махнул рукой на бетонное здание, вмещавшее его брата.

Джален ничего не сказал. Он закусил щеку изнутри, нахмурившись, и снова достал телефон, откровенно игнорируя меня и строча сообщения. Может, ему и было за тридцать, но с моей точки зрения он был каким-то наглым подростком.

— Ты хоть понимаешь, каково это — жить в камере смертника? — Джален не поднимал головы, но я продолжал, зная, что он прекрасно меня слышит. — Это непросто. Ты ограничен помещением, которое меньше ванной комнаты в домах большинства людей. Кровать, которую там предоставляют, не вмещает 195 см роста как у твоего брата. Матрас от силы пять сантиметров толщиной. Он сырой, плесневелый и горячий. Единственное окно — это крохотная щель под потолком, не дающая света. Ты ешь, срешь и спишь в этой комнате. Никаких удобств. Единственный момент, когда тебе разрешается выйти — это в душ и для отведенного времени досуга.

Он продолжал игнорировать меня, так что я рванулся к нему, выхватил телефон из его руки и бросил на крышу машины, чтобы он уделил внимание. Затем вплотную приблизил свое лицо к его лицу.

— Ты меня слушаешь?

Джален сердито посмотрел на меня, стиснув зубы и раздувая ноздри.

Как он мог не переживать об этом?

Я ткнул его пальцем в грудь, не в силах сдерживать свою ярость.