За решеткой - Никки Джеймс

— Прости, приятель, не могу.

— Не проблема, спасибо.

Со вторым офицером тоже не повезло. Он ответил прямым отказом. Посмотрев расписание, я проверил, кто стоял в утренних и послеобеденных сменах в той секции на следующей неделе. Это запасной вариант. Мое внимание привлекло имя Хавьера.

— Раз плюнуть.

Я послал Хавьеру сообщение, попросив позвонить мне в обеденный перерыв.

Мой телефон зазвонил ближе к часу. Я снова с головой ушел в изучение дела Бишопа и не осознавал, как поздно.

— Ты вообще спишь? — сказал Хавьер вместо приветствия.

— Отосплюсь после смерти. Хочу попросить об одолжении.

— Что такое?

— Можешь поменяться со мной сменами на следующей неделе?

Последовала пауза, и я представлял, как Хавьер мысленно представляет свое расписание на неделю.

— Поменяться хочешь? Да, почему бы и... Погоди минутку. Серьезно, бл*ть? Это его секция. Ты что творишь, чувак? У тебя будут проблемы.

— Зачем? Из-за чего? Какая разница?

— Энсон, — его голос понизился. — Что бы ты ни делал, прекрати. Ничего не получится. Он за решеткой, ты на свободе. Пойми ты это. Он в отсеке смертников. Это не изменится, брат. Его не выпустят. Это тебе не мелодрама и не мыльная опера. Вы не сможете уехать в закат к счастливой любви. Его казнят. Смирись с этим, пока не навлек на себя проблемы.

— Ты засранец, знаешь, да? Я не тешу себя иллюзиями. Я не идиот. Я знаю ставки. Я прошу тебя всего лишь поменяться со мной сменами. Позволь мне разобраться с этим. Это мое дело, а не твое.

Прошло целых тридцать секунд просто дыхания в трубку, затем:

— Он тебе реально нравится, да? Это не какое-то очарование или любопытство к его преступлениям. Он зацепил тебя, задел за живое.

Я не ответил. Да и как тут ответишь? Признаться даже самому себе в растущих чувствах к Бишопу было непросто. Сказать это вслух просто невозможно.

— Энсон? Слушай, я твой друг. Я волнуюсь, что это большая ошибка.

— Я читал материалы по его делу. Все. В моем сознании не осталось сомнений, что он невиновен. Это классический пример того, как раса, экономический статус и политика объединились и сработали против него. У него не было шанса. Его лучшая надежда — общественный защитник, а ты знаешь, как они работают и переживают за подопечных. У них слишком много работы за слишком мизерную зарплату. Им плевать. И ты прав, если ничего не изменится, он умрет, — я помедлил, позволяя переварить эту информацию, и прошептал: — И я не уверен, что это сделает со мной.

Хавьер ничего не говорил. Его ровные вдохи и выдохи были единственными звуками на линии.

— Ты можешь мне помочь? Просто... позволь мне провести время с ним. Не осуждай меня за это.

В телефоне раздался протяжный обреченный вздох.

— Это вызовет подозрения. Ты третью неделю подряд будешь работать в том блоке. Такие вещи замечают, — Хавьер помедлил. — Поменяйся с кем-нибудь из трансфера. Ты все равно его увидишь, но это не привлечет их внимание.

Об этом я не подумал. Сопровождение — не идеальный вариант, но лучше, чем ничего.

— Ладно, так и сделаю. Спасибо.

— И Энсон?

— Да.

— Мы с тобой собираемся на этих выходных. Пиво. Барбекю. Выходные для мальчиков. Чтоб немножко перестать думать об этом месте.

— Звучит здорово.

— Я серьезно.

— Знаю.

***

— Ты себе не представляешь, как я рад тебя видеть. Я забеспокоился, увидев расписание. До меня доходили слухи о том парне. Ты его знаешь? Он правда такой мудак, как говорят?

Деррик следовал за мной по пятам как брошенный щеночек, жаждущий внимания, пока мы проходили через зарешеченные двери к месту следующего трансфера. Надо было отвести к врачу парня, который оправлялся от серьезной пневмонии, едва не убившей его.

— Я с ним сталкивался, — с Эзрой. — Мне не нравится осуждать, но у него нестандартные методы, и он явно не в числе моих любимчиков.