За решеткой - Никки Джеймс

Бишоп снова облизнул губы, на сей раз так, будто ощущал вкусы.

— Когда сделаешь, расскажи мне об этом.

— Обязательно.

Между нами воцарилось молчание, пока я убирал фотографии обратно в пакетик. Наше время истекало, но я надеялся вернуться через пару недель для еще одного визита, где мы могли беспрерывно говорить и не так беспокоиться о других.

— Энсон?

Я отложил фото в сторону.

— Да?

— Куда я пойду? Что я буду делать? Ну типа... если меня правда выпустят отсюда, у меня больше нет места в мире. Мне там не место. Я не знаю, с чего начать. Или как начать.

Он впервые заговорил с надеждой на будущее. Я всмотрелся в его лицо и наклонился ближе к стеклу. Понимая, как высока вероятность, что запись нашего визита будут просматривать, я не хотел привлекать внимание к нашей глубинной связи. Как бы мне ни хотелось дотронуться до стекла, ища его пальцев на своих, я сдержался.

— Ты поедешь домой ко мне, если захочешь. Я буду рад принять тебя у себя. У меня есть свободная комната. Я сделаю все возможное, чтобы помочь тебе адаптироваться. Помогу найти работу, если захочешь, или свое жилье. Помогу встать на ноги.

Такое будущее ему тяжело было представить. Доказательство этого отчетливо виднелось на его лице. Он не мог вообразить, что такой день правда наступит. Мир, о котором я говорил, был иллюзией.

Он не ответил.

— Слушай, я не хотел вдаваться в формальности, но хочу, чтобы ты знал — Джален поможет мне заключить договор с адвокатом. Она хороша в своем деле, Бишоп. Возможно, для тебя это лишь фантазии, но если будет по-моему, то это станет реальностью. Вот увидишь. Верь. Я сделаю все возможное, чтобы вытащить тебя.

Бишоп нахмурился, переваривая мои слова.

— Что ты сказал Джалену? Про... тебя и меня.

— Что мы друзья. Какие бы предположения он ни сделал на основании этого, это всего лишь предположения.

Я не говорил Бишопу, что Джален наверняка подозревает, но также не сказал, что его брат сам скрывает свою ориентацию. Это уже между ними.

— Ты будешь скрывать, кто ты, когда выйдешь на свободу? — спросил я.

— Если выйду.

— Так будешь?

— Не знаю. Сложно представлять себе другую жизнь. Здесь не остается сомнений, что секреты спасут тебе жизнь. На свободе... все иначе. Мне нравится думать, что я позволил бы себе свободу на всех уровнях, где это будет возможно.

— Стоит это обдумать.

Но это все было слишком абстрактным для него; я видел это по глазам.

По двери позади меня постучали, и Блэр просунул голову.

— Время вышло. Прощайтесь.

В тот же момент со стороны Бишопа за ним пришли два надзирателя. Джин и Сонни. Мы получили ожидаемые странные взгляды, но они ничего не сказали.

Интимного прощания не было. Никаких слов про тоску, которые готовы были слететь с губ. Наш безмолвный обмен взглядами сказал все, что мы не могли произнести. Бишоп медленно моргнул, как я замечал за ним прежде, и это выражало привязанность. Я ответил тем же, давая знать, что я понимаю.

Я повесил трубку со своего конца. У Бишопа трубку забрали, и мужчины открепили его цепи от пола.

Затем его увели.

Было ли глупо надеяться? Может быть. Но у меня не было другого выбора. Я не собирался сдаваться.

***

— Ты не думал, что тебя заводит тот факт, что он недоступен? Тебе нравится секретная фантазия о том, чтобы трахнуть убийцу? А может, у тебя фетиш на то, когда тебя покоряют и заставляют терпеть пожелания жестокого парня. А может...

Я швырнул подушку в голову Хавьера, заткнув его и едва не заставив расплескать пиво. Он расхохотался.

— Заткнись и смотри игру. Он не убийца, и у меня нет фетишей, — я помедлил. — Этим я готов поделиться.

— О! Круто. Выкладывай.

— Нет, — я усмехнулся в свое пиво и сделал глоток.