За решеткой - Никки Джеймс

— Я здесь, — мой голос сорвался, и я знал, что эти два слова прозвучали слишком тихо, чтобы пробиться за дверь. Я попробовал еще раз. — Я здесь.

Его пальцы замерли. Последовала пауза. Он перекатился на спину и опустил одеяло ровно настолько, чтобы я увидел его лицо. Налитые кровью, опухшие глаза встретились с моими... опухшие и от плача, и от перцового спрея. Так много печали и боли смотрело на меня. Моя грудь ныла, меня тянуло к нему.

Я положил ладонь на окно, прислонился лбом к стеклу и лишь биением собственного сердца молил его оставаться сильным ради меня.

— Я здесь, — у меня не было других слов. Больше нечего предложить. «Мне жаль» — это недостаточно.

Мои глаза защипало, и я проглотил ком в горле, моля его присоединиться ко мне у окна, зная, что эта близость нужна ему не меньше, чем мне. Я был таким беспомощным. Бессильным. Терзающимся.

Бишоп накрыл лицо обеими руками и оставался на постели, его грудь поднималась и опускалась. Ему нужно было время. Я ждал. Собравшись с силами, он попытался встать, но остаточное действие седативных препаратов заставляло его дрожать, пока он старался найти опору.

Этот гигант, этот титан источал столько страданий и горя, что все это исходило наружу, и все вокруг невольно это ощущали.

У двери он грузно прислонился к стене. С огромным усилием он поднял дрожащую ладонь и прижал к моей на окне. Наши лбы соприкоснулись единственным возможным способом. Он закрыл глаза, и его подбородок задрожал, прежде чем он стиснул зубы, чтобы прекратить это.

— Я здесь, — повторил я. — Ты не один.

— Я больше так не могу, — горсть слов слетела с его губ сдавленным рыданием, после чего он снова усилием воли взял себя в руки. — Хватит с меня. Пусть теперь убивают меня. Назначьте мне чертову дату и избавьте меня от страданий.

— Прекрати. Ты обещал. Я не позволю тебе уйти без боя.

Он шарахнул кулаком по двери, и я отпрыгнул, пораженный его внезапной вспышкой злости. Он сделал это снова и взревел.

— Нет никакого боя, Энсон. Им плевать на меня. Всегда было плевать. Я уже мертв для них, и я был мертв с момента моего заключения. Мне никогда не победить, ты понимаешь? — он еще раз хлопнул ладонью по двери и отошел, расхаживая туда-сюда и вибрируя всем телом.

Я обернулся через плечо, зная, как далеко разнесется такой грохот.

— Успокойся, иначе им опять придется накачать тебя успокоительным. Хочешь, чтобы опять вызвали команду?

Он резко развернулся и пригвоздил меня безудержной мукой.

— Мне уже плевать. Пусть приходят и избивают меня до покорности, сколько хотят, а я буду бороться, чтобы было еще больнее. Пусть обливают меня спреем, пинают, накачивают любыми наркотиками, какие только найдут. Хватит с меня, ты слышишь? Хватит. Пусть лучше поскорее назначат мне дату, иначе я сделаю это сам.

Мне нужно, чтобы он понизил голос, иначе Дуг точно услышит и прибежит. Пока что вокруг меня было тихо. Из соседних камер несколько раз донеслось «Да заткнись ты, бл*ть».

Думая импульсивно, позволяя ноющей боли в груди победить здравый смысл, я отцепил ключи от ремня и вставил нужный в замок на люке. Бишоп снова расхаживал, слишком терзаясь и не слыша, что я делаю. Он тер ладонями голову и бормотал себе под нос.

Отперев люк, я позвал «Иди сюда», протянув одну руку в маленький проем.

Бишоп замер и посмотрел на предложенную ладонь, после чего наградил меня болезненным, смятенным взглядом.

— Босс, у тебя будут проблемы.

— Мне похер. Сюда иди, — я вложил в свой голос приказной тон и отказывался отступать.

Дыхание Бишопа участилось, когда он приблизился. Как только наши ладони соприкоснулись, из его груди вырвалось очередное рыдание. Он привалился к двери и заскулил, крепче сжимая мою руку. Слезы катились из его глаз и оставляли влажные дорожки на темных щеках.

Я цеплялся за него, лаская большим пальцем ладонь.

— Не сдавайся.