Рембрандт - Аким Волынский

По тем же причинам мы уделяли немного места и вопросам фактуры, приемов письма и гравирования, хотя от нас и не ускользали такие большие различия штриховки и моделирования, какие отмечают, например, «Ecce homo» и от «Сикса у окна». И здесь интересовал нас преимущественно вопрос концепции в самом общем смысле слова. Это, с одной стороны, облегчало теоретический анализ в том или ином контроверзном случае, но, с другой стороны, это же, углубляя задачу исследования, создавало и трудности, казавшиеся иногда неодолимыми. Приходилось собирать отовсюду атомы рембрандтологии, чуть не с каждого цветка снимать его пыль, чтобы претворить весь материал в систему связных выводов. Повсюду, где есть та или иная доза рембрандтологии, присутствует и Рембрандт. В конце концов, разве личность человеческая исчерпывается пределами физического «я», и разве духовная продолженность её в сознании других людей не составляет, может быть, даже и существа индивидуальности, особенно художественной?

Рембрандт растаял в рембрандтологии. Это бывает не со всеми великими художниками. Этого не случилось ни с Леонардо да Винчи, ни с Рубенсом, ни с Рафаэлем, ни с Ван-Дейком. Рембрандт превратился в книгу, которую мы берем с полки, чтобы найти в ней присущие ему черты. Книга может оказаться даже современною нам, и всё же Рембрандт оживает в её строках, как главнейшая её тема. Изучая произведения Рембрандта, всё время учишься думать и чувствовать по-рембрандтовски – так заразительно действует на зрителя его апперцептивное отношение к миру. Точно всё время сотрудничаешь, соучаствуешь в творческой работе мастера. Если когда-нибудь будет написана книга о пассивном творчестве созерцателя картин, то воздействиям Рембрандта будет отведено громадное место в этом отношении. Вот он, Рембрандт, als Erzieher[108], сотрудничаешь с ним в одном деле, со-ощущаешь его тему, и становишься как бы одним из героев его поэм.

В трех областях творчества Рембрандта, в красках, в рисунках, в гравюре, мы находим всё время одну и ту же личность. Она то выступала во всей яркости, то сквозила в туманных очертаниях, а иногда и в бледных намеках. Такое раннее произведение кисти, как «Анатомия», показывает Рембрандта целиком. Установить этап за этапом эволюцию таланта художника, в смысле последовательного развертывания лейденского эмбриона, нет никакой возможности и не приходится. Скорее здесь может идти речь не об эволюции, а об эманации. Дух лучеиспускает, отсвечивает, слепит солнцем, иногда на заре карьеры, иногда на закате, но всегда вдруг и внезапно. Одни вещи развиваются в медленных темпах, а другие рождаются в пожарах, в катаклизмах, катастрофически, пробегами и сдвигами на больших пространствах. Конечно, и пожар мог быть подготовлен долгим космическим процессом, в причинной цепи явлений. Но возникает он и обнаруживается для нашего глаза не иначе, как лавиною или извержением. Вдруг Везувий выбросил лаву, и она течет по склонам горы, заливая всё и сжигая. А шапка его горит и пламенеет. Такова художественная эманация таланта – цельная и внезапная. Эволюционирует телеснодушевный человек, а эманирует духовный. Дух всегда готов, если он есть, а душа медленно крепнет, разливаясь, как цветок, в благовониях.