Рембрандт - Аким Волынский

Ещё несколько замечательных автопортретов 1659–1660 годов. Семитические черты прямо разительны, особенно в лондонском портрете бриджватерской галереи. Вьющиеся волосы на висках образуют настоящие пейсы. Берет отодвинут назад, как ермолка, обнаруживая морщинистый лоб. Всё в лице, – выражение глаз, тихая и скорбная сосредоточенность, без всякой, однако, потери какой бы то ни было связи с миром, самый контрпостный поворот бесконечно умной головы, без малейшего оттенка театральности ипокритности, – всё это, вместе взятое, полно иудейского духа. Какая-то живая страница перед нами из далекой библейской эпохи. Вот он амстердамский купец в подлинном своём облике, не только человечный, но и глубокомысленный, не только великий талант в мире искусства, но и проникновенный истолкователь древнейшей повести еврейского народа. Перед этим портретом Рембрандта, хочется сказать, бледнеют лучшие из портретных созданий Тициана, Тинторетто, и даже Рафаэля и даже Леонардо да Винчи. У последних во всём и всегда выставка, оглядка на себя, а здесь ничего этого нет, никакой помпы: только человек, каков он есть в действительности. Четыре новых портрета 1659–1660 года дорисовывают психологию идущего к концу человека. Шапка по своему характеру прямо превращается в ермолку – так она или кругло мала, или же хотя и достаточно велика, но посажена на голову то непринужденно назад, то как придется. Иногда она свободно кривится на боку. И во всех портретах никакой дряхлости, никакой ветхости, никакой согбенности. Везде вертикаль. За десять лет до смерти Рембрандт рисуется нам конгломератом морщин мертвеющей плоти. Шапка нахлобучена, как придется, и оказалась на боку. Мудрые глаза вонзились во что-то невидимое. Всё не убрано на лице. Волосы нерасчесанные в беспорядке. Некоторые складки на правой стороне шеи скопились от воротника, случайно их подпирающего. Ни волоска помпы. Всё прошлое забыто. Гармоника играет свою последнюю песню.

13 июня 1924 года

Дух и плоть

1660-й год был годом какого-то окончательного перелома в жизни Рембрандта. Занавес опускается, и черты лица стареют резко и быстро. Таков один из Парижских портретов, со всеми типичными особенностями, которые мы только что рассмотрели. Шляпа, пучок седых волос на висках, многочисленные складки на лбу, на лице, на шее – всё показывает Рембрандта на последнем его пути. Он идет к отцам. Исчезают следы заботы украшать себя в жизни и на холсте.