Рембрандт - Аким Волынский

Берлинский портрет из коллекции Мендельсона дает уже немало черт начавшегося разложения. Лицо крупно и одутловато. Имеется не только второй подбородок, но выдается и зоб. То же лицо, почти та же музыкальность выражения, но только фактура грубее. Рембрандт оделся слегка по габимскому, правое ухо он опять украсил серьгою. Во флорентийском портрете лицо Рембрандта дано мертвенно-бледным пятном, хорошо гармонирующим с наступившим тяжелым моментом в биографии художника. Тут обращает на себя внимание торчащая раковина уха, обычно прикрытая вьющимися кудрями. Деталь эта приводит на память ухо Гарменса, тоже торчащее с длинною мочкою, как мы указывали на это выше. Венский портрет замечателен в высшей степени. Он относится к 165 году и являет собою лучшие черты рембрандтовского характера, рембрандтовской натуры. Серьги опять нет. Лицо смотрит en faceс глубочайшей думой в глазах. Шапка широкая и темная имеется на лицо, но она ощущается больше темным ореолом над головою, чем нарядным убором. Видны зоб, виден второй подбородок, вертикальные складки на лбу углубились, обрисовались резкие и старческие морщины на шее. Во всём лице выражение длительной и мучительной душевной тревоги. А вертикаль головы всё-таки по-прежнему ненарушима. Человек этот был не только гениальным художником. Он что-то всё время то коллекционировал, то перепродавал, как Базани в Париже или Ходовецкий в Берлине. Художник то и дело сменялся в нём купцом. Он то был богат, то являлся несостоятельным банкротом. Почти все великие художники, особенно художники итальянского ренессанса, тяготели к купле-продаже. Довольно вспомнить флорентийского Верроккио, уже не говоря о Бенвенуто Челлини. Но Рембрандт в этом отношении был купцом из купцов. Но в столь замечательном купце этом никогда не умирала вертикаль. С какой бы стороны ни дул ветер, банкротство ли, потеря ли жены, судебный ли процесс, или же великая неудача с продажею шедевра, – дерево не гнулось. Его сломила только смерть. Таким же купцом был, пожалуй, да и наверно, сам Спиноза, достойный современник Рембрандта. Он продавал шлифуемые им оптические стекла, доводя в то же время до чистоты этих стекол философские идеи своего времени и освобождая от дуализма богословскую мысль. И этот человек тоже никогда не сгибал шеи, оставаясь жестоковыйным даже под громом синагогальной анафемы. Но жестоковыйность Спинозы, как и благородная вертикаль Рембрандта, принадлежат к явлениям одного и того же порядка.