Данте - Сэди Кинкейд

Она шевелится. Ее веки приоткрываются, и когда она видит мое лицо, она улыбается. И теперь воздух полон невысказанных истин, и у меня сжимается в груди при одной мысли о том, чтобы скрыть от нее то, что я только что сделал. Если она будет настаивать на том, чтобы так смотреть на меня, тогда я должен сказать ей правду. И если это будет стоить мне того, чтобы никогда больше не видеть эту улыбку, это цена, которую мне придется заплатить.

— Что ты здесь делаешь, любимая мио?

— Я хотела дождаться тебя, — говорит она, садясь на диван.

Я беру ее за подбородок рукой:

— Ты скучала по мне, да?

— Да, — выдыхает она, когда кожа на ее шее становится розовой.

— У тебя были какие — нибудь кошмары, пока меня не было? — с тех пор, как мы разобрались с монстрами, которые преследуют ее, у нее их было меньше, но, скорее всего, они будут, когда меня здесь не будет.

— Неа, — она усмехается мне. — Но я скучала по пробуждению рядом с тобой.

Встав, я притягиваю ее к себе в объятия. Проводя носом по ее волосам, я вдыхаю ее сладкий аромат. Очищающий и успокаивающий меня. Если бы только это могло очистить мою душу.

— Ты сделал то, что должен был? — спрашивает она.

Черт возьми, если бы только она знала, что стоит за этим вопросом и как то, что я делал последние два дня, тяжело давит на меня.

— Да.

— Хорошо, — она обнимает меня за талию и прижимается щекой к моей груди. — Тогда, может быть, мы сейчас ляжем спать? — мурлычет она, как мой маленький дикий котенок.

Постель? Я должен отвести ее в постель и трахать, пока мы оба не уснем.

— Мне нужно тебе кое — что сказать, Кэт, — говорю я вместо этого.

— Что? — огромные голубые глаза находят мои, полные любви и доверия, которые я вот — вот разобью на миллион осколков. Итак, зачем я это делаю? Почему бы не позволить ей жить в блаженном неведении? Потому что я слишком сильно люблю ее, чтобы позволить ей продолжать задаваться вопросом, что случилось с ее братом и где он.

— Мы нашли его. Мы нашли Лео.

Она моргает, глядя на меня, и на ее лице мелькает столько эмоций, что я не могу сказать, о чем она думает или чувствует.

— Где?

— LA.

Она сглатывает:

— Итак, ты ходил к нему? Так вот где ты был?

— Да.

— Почему ты так смотришь на меня, Данте? — она делает шаг назад, и я убираю руки с ее талии. — Что ты сделал?

Я прищуриваюсь, вглядываясь в ее лицо в поисках подсказки о том, что происходит у нее в голове.

— Не задавай вопросов, на которые ты уже знаешь ответ, Кэт.

Ее рука взлетает ко рту, и ее лицо искажается от отвращения, когда она смотрит на меня:

— Он мой брат.

— Он был твоим братом, — поправляю я ее.

В ее глазах вспыхивает гнев:

— Ты убил моего брата! Моего собственного брата? И за что? — она широко раскрывает руки и обводит комнату жестом. — Потому что он был должен тебе денег? Как будто у тебя нет больше денег, чем ты мог бы потратить за двадцать жизней?

— Нет, Кэт, мне похуй на деньги. Я бы оставил это в покое. Даже если это выставило бы меня слабым, я бы сделал это для тебя.

Она смотрит на меня, ее тело вибрирует от гнева.

— Я убил его из — за того, что он сделал с тобой. Ты и наш ребенок никогда не были бы в безопасности, потому что ты всегда была бы его козырной картой, Кэт.

— Не используй меня, чтобы оправдать то, что ты сделал, — шипит она. — Ты не имеешь права вешать это на меня.

Она толкает меня в грудь, слезы катятся по ее щекам, и я хватаю ее за запястья и притягиваю ближе.

— Это не в твоей власти. Но я дал ему шанс, Кэт. Я дал ему шанс сразиться за тебя, и он снова пожертвовал тобой, чтобы спасти свою шкуру.

— Нет, — она качает головой.

— Да. Я хотел, чтобы он заступился за тебя, Кэт. Я хотел, чтобы он боролся за тебя, но он этого не сделал. Он не заслуживает ни единой твоей слезинки.