Небо в алмазах - Alexandrine Younger

— Не берешь в расчет, что ей давно обо всем сболтнул Космос! Я всё-таки с твоей сестрой каждый день вижусь.

— Ладно, пошли, опаздываем! Минут двадцать осталось.

— Ты бы ещё больше злил меня, заночевали бы у подъезда…

— С тобой — хоть где! Ты чуешь, на что способен?

— У меня просто не остаётся шансов!

Софа может отпустить напряжение целой недели, только тогда, когда они вдвоем загружаются на заднее сидение поддержанной «шестерки», несущей их к друзьям обходными дорогами. Она устало кладёт темноволосую голову на жилистое плечо Пчёлы, слабо сжимая его правую ладонь, и бесцельно смотрит на курносый профиль любителя пощекотать её нервы. Голикова не старалась задаться вопросом, куда поведет их рок событий, сотворивший из них два берега у одной реки, но совершенно отчётливо гнала от себя мысль предателя, заставляющую трезвеющий разум делать свои выводы.

В голове настойчиво крутилась строчка, услышанная утром из побитого временем кассетного плеера:

— Такое короткое лето…

И действительно… Сентябрь не мог позабыть, что он осенний месяц…

90-й. Билет в один конец

OST:

— ABBA — Head Over Heels

— Chris Rea — Road To Hell

Софа в трехсотый раз кляла свою дочернюю покорность, помноженную на мнимую уверенность в том, что жизнь её давно предрешена. Вторым профессором в семье она не станет, а непыльная работа по распределению никуда не убежит. С этими мыслями Софка проводит каждый день в институте. Хорошо, что мать не преподавала в Московском юридическом: от вида дочери, по-барски развалившейся на парте, её Владленовна бы непременно разгневалась. С такой как Софа коммунизм не построить.

Впрочем, время уже не то. Никто не верит в светлое будущее, когда в магазинах шаром покати. Строили семьдесят лет коммунизм, а фиг вам. Кирпичи грозятся с грохотом свалиться на головы партийных небожителей. О том, что почва под ногами её отца вскоре может дать слабину, Голикова предпочитала не думать. Ветер перемен не всегда благосклонен к тем, кому и при прежнем застое жилось лучше, чем неплохо.

Потертые фолианты со сводами законов могли бы исследоваться Софой лучше, если бы не явственное желание бросить бесполезное учение к чертям собачьим. Родители перестанут краснеть по поводу и без, и просто махнут на Софу рукой. Взять ручку и написать заявление на отчисление! Что сложного? Бумага стерпит всё, пальцы не отвалятся, а Голикова просто выдохнет и пойдет дальше. Пусть сначала приторговывать каким-нибудь ширпотребом, в котором Софа никогда не знала отказа.

Пчёла бы ей гордился, как и восторгался первой тройкой в её зачетке.

— Удовлетворительно! Все по чину, ровно. Трёшник, красотка! Так это чё, за вот тот талмуд, который мы всю ночь по очереди писали? Курсач? В следующий раз постараюсь — четверку принесешь, напьемся в честь праздника.

— Тебе б повод квасить нарыть, Пчёл! Знаем мы, что вы там ночами строчите, голубочки. Заливает он… — вездесущий Космос на всё имел своё мнение, но в этот раз он совершенно прав. Злосчастную курсовую Софка готовила впопыхах, проспав все возможные сроки пересдач, и, естественно, постоянно спотыкаясь об Пчёлу, назойливо жужжащего под ухом. — У соседей-бедняг на хате как бы потолок трещинами не пошёл. Въехал, блять, дебошир какой-то рыжий, подругу свою привел.

— Холмогоров, заткнись уже! А то я не Лизка, и за рыжую морду сразу бить буду. Больно и в шнобель! — Голикова спешит изъять из рук Вити зачётную книжку, и положить её в сумку. — Подумаешь, что первая тройка! Говно случается. Под конец второго курса это должно было произойти. Я и не претендовала на почетное звание вундеркинда, куда мне, талантами обделенной.

— Так я горжусь, умница! Главное, чтоб не кашляла, а то мамка твоя переживать будет, она умеет шухер наводить, — Пчёле лестно, что инопланетные шутки не действуют на Софу. — Кос, учил бы Лизку, как родину любить! Пиздишь тут! Самый умный…