Небо в алмазах - Alexandrine Younger

В двухкомнатной квартирке Павловой царило неважное настроение. Лиза металась из стороны в сторону, совершенно раздраженная, а точнее — с запретом определенных действий без разрешения Холмогорова, который единолично решил, что его девушке опасно появляться где-то без провожатого. Те же люберецкие, рыскавшие в поисках Белого, запросто могли припугнуть Космоса безопасностью его невесты, а она и рада бежать на огонь, выставляя свои руки вперед.

— Сейчас не то время! За Муху, помяни мое слово, бошки полетят. И это не чепуха, я прав! Занимайся лучше макулатурой, выбирай тряпки.

— Кому я к чёрту нужна, солнце?

— Мне нужна, — Кос прислонялся щекой к мягким локонам Лизы, прижимая девушку к себе, не слушая возражений, — такой ответ тебя устраивает, ментура будущая?

— Устраивает, Космос, но ты не мог мне рассказать, где все утро проторчал? — Кос не знал, что Пчёла проговорился сестре о том, куда утром был вызван счастливый жених.

— В прокуратуре, твою мать, как обложенный, — Холмогоров скривил свое красивое лицо, будто ежился от зубной боли, — следак суетился!

— И даже про повестку не проболтался — это точно ты, космический?

— Ладно, фиг с ним, расскажи мне — во что собралась меня рядить? — чем скорее Космос переводил с себя стрелки, тем выше рос протест внутри Лизы, которой, скрепя зубами, приходилось думать о том, что ей должно быть приятно.

Но о какой свадьбе, пригрезившейся Лизе, могла идти речь, если фоторобот их друга висел на каждом заборе? Отсутствовала зацепка, которая бы спасла Сашку от торжества советского правосудия. Холмогорова было совершенно невозможно уговорить на единственную встречу с Громовым, о связях которого так упорно твердила Лиза. Зато инопланетный отыскивал тысячу и одну причину для ревности, обид, складывающийся в глухое непонимание.

— Будь твоя воля, то запер бы меня в чулане, чтобы не повадно было! — Космос разозлился на Лизу за то, что нашёл её не в институте, а в сквере, о чем-то серьезно разговаривающей с бывшим однокашником. Раз Кос терпеть его не мог, она сама попытает шанс узнать что-то большее, чем инкриминируемую Саньке статью. — Ты теперь каждого мужика будешь лопатой гонять, чтобы я ни с кем не разговаривала?

— Будешь доводить меня до седых волос, ввязываясь не в свое дело, так и сделаю. Этого прокурорского прихвостня в дела Белого вплетать! Знает он! Подай и принеси! Вот что твой одноклассничек вызубрил, как шестерка последняя, не выдумывай!

— Сколько можно топтаться на имени одного человека? Не волнуйся, солнце мое, не уведут меня, не коза! Если сам доведешь до ручки — другое дело, тогда и поговорим, как наследство делить!

— Если ты забыла, то и мой отец тоже не крайний! Но я же не бегу к нему.

— Время идет, а морда Саньки скоро будет висеть на каждом заборе, уже висит, пока ты лясы точишь! Кос… все средства хороши, как ты не понимаешь! Он же не виноват.

— А я, что ли, его обвиняю на хрен? — Космос заметно нервничал, теребя окурок, лежащий в граненной пепельнице. — Нет, я, твой Космос? Скажи мне, ты ж ученая!

— Ты, кажется, обедать приехал, — раздраженно выкрикнула сестра Пчёлкина, вырывая из рук жениха пепельницу, поставив её на подоконник, — остынь!

— Нет уж, малая! Подожгла — гаси! — парень дернул невесту за локоть, приближая к себе. — Или силенок не хватит?

— Сам понимаешь, что происходит? Кос? — серьезно сказала она, понижая интонации в голосе. — В последний месяц? Время… Я сбилась!

— Понимаю, хорошая моя! — кивнул головой Космос, припоминая новость, услышанную от Пчёлкина и Голиковой. — Если ты в один день написала заяву на заочку, и не сказала мне! Софка твоя знает, братец твой при делах, а я… да кусок какой-то, прут железный на твоей шее!

— Ты слышишь только себя, Космос, — бросила Лиза, отворачиваясь к окну, и оставляя мужские руки свободными. — Все, обедаем, я больше не могу!