Небо в алмазах - Alexandrine Younger

— И эти салаги способствуют тому, чтобы в большом жилище не осталось места.

— Я подумывала, что давно не была в Москве, вот и место для цветочков освободим!

— Ужин на столе! Гелыч, не болей! — Лиза растворялась где-то в дальней комнате, а Чернова, вспоминая, зачем вызывала помощника в восемь вечера, вручала ему папку с документами, и отвешивала лишнее указание:

— Так, солдат шалопутных войск — под этими приказами я расписалась, а завтра — в три часа заседание Ленсовета! — перечислила Елена, вспоминая, о чем ещё могла забыть. — В девять утра эти бумажки должны быть отправлены на контроль к шефу. Усек?

— В лучшем виде! — с торжественным лицом заверял Гела, кивая темно-рыжей кудрявой головой. — Машину за вами к восьми подавать?

— Сами доедем, спасибо! — вежливо отказывала Елена, усаживаясь в рабочее кресло.

— По протоколу… — Гела не унимался, пытаясь навязать свою помощь, — положено.

— С Лизкой прокатиться хочешь? — замыслы молодого парня были заметны и невооруженному глазу. — Боюсь, что там пассажирское давно занято, ты не надейся.

— Елена Владимировна! — парень заметно стушевывался, и это, несмотря на то, что минувшей осенью ему исполнилось двадцать пять. — Виноват!

— Иди уже, и завтра в десять совещание! — вежливо и с приятной улыбкой на моложавом лице напомнила Чернова.

— Так точно! — по-военному отвечал помощник, и, кивая головой, удалялся восвояси.

— Пропадает! — каждый раз удивлялась Чернова, взявшая на себя ответственность за сына друзей своего бывшего мужа, которому нужен был опыт работы с общественными проблемами. — Лизка, пошли, что ли, чаю попьем!

Ровно к одиннадцати женщины расходились по комнатам, чтобы встать по зову будильника в семь утра. С некоторых пор Лиза и сама перебивалась лёгкой подработкой в комиссии по распределению жилплощади, где ранее царила Чернова. Помогала секретарям вести учёт жалоб, падавших на голову чиновников из рога изобилия, сверяла документы, составленные не слишком внимательной к мелочам секретарём Марочкой.

В три часа пополудни Лиза возвращалась домой, и жизнь её текла довольно однообразно. Часто звонил Пчёла, разговоры с которым сводились к беспокойству тёти Вали, которая первой подсказала Лизе сменить обстановку, меняя две столицы. Валентина считала, что визит в родной город затянулся. Однако Чернова, впервые проявив семейную власть, решила за всех — никто не будет торопить сбежавшую невесту. На этом вопрос был закрыт…

Витя поддерживал мать, убеждая сестру, что в Ленинграде москвичам не рады, город опасен для девушки, не знающей его порядков. Лиза прекрасно понимала, о чем говорил старший брат. Её некому защитить, но со свойственным максимализмом она твердила, что разница в городах её не волнует. Отморозки одинаковы везде, что в ленинградском логове, что в белокаменной столице. Она ещё помнила, чем закончилась стычка на дискотеке, с которой они еле утащили ноги, спасая Сашку от мордоворотов Мухи.

И как в Космоса летели угрозы, в ответ на которые он стрелял по земле, пытаясь удержать толпу от продолжения бойни. Кусок железа становился главным аргументов в любом споре.

Лиза могла бы часами перебирать в памяти отрывки событий, поставивших точку невозврата к прежним идеалам, и… признаться, что только этим она и занималась, заставляя себя отвлечься, бродя по узким улицам Ленинграда. Но брусчатка, покрытая коркой льда, и мутные городские реки, безмолвно отказывали девушке в помощи, будто подсказывая — ей нужно вернуться туда, где она оставила свое сердце.

Москва, осень 89-го.