Сладкий вкус любви - Кейт Кентербери

Ной очень умело позволял мне верить, что дружба, которая у нас когда-то была, осталась в прошлом, а настоящее было скреплено волей Лолли, учебными потребностями Дженни и частичками дружеских отношении, сохраняющимися между нами, но сейчас это уже не было правдой. Возможно, это вообще не было правдой с тех пор, как я вернулась.

Ной всегда был застенчивым ребенком. Никогда не говорил много, пока я не подталкивала его к этому. Даже тогда он больше слушал, чем говорил. Теперь, когда я думаю об этом, наши лучшие разговоры происходили в записках, которые мы передавали друг другу каждый день. В них он открывался больше всего. Так мы общались после тех сонных утренних поездок в школу.

Возможно ли, что это была его новая версия застенчивости? Так ли выглядела застенчивость человека, который хотел оставить фермерскую жизнь позади, но вернулся в семейный бизнес и по пути удочерить племянницу? Были ли его ворчание и брюзжание взрослым воплощением обеда в библиотеке, чтобы избежать других детей? И то, что он использовал меня в качестве живого щита от прислушивающейся к мочеиспусканию дамы, было ли это еще одним примером заржавевших социальных навыков?

— Постараюсь, — ответила я, когда он притормозил в конце дороги.

Он приостановился, дважды посмотрев в обе стороны, прежде чем пересечь дорогу Олд-Уиндмилл-Хилл-роуд.

— Если это будет похоже на то, что я видел сегодня, то постарайся получше. — Он повернул на узкую тропинку, идущую вдоль линии белой изгороди. — Пудинг и кофе, боже, — пробормотал он.

— Поможет, если скажу, что обычно я пью кофе с огромным печеньем в «Розовой сливе» в городе?

— Господи, нет. Почему ты… неважно. Это неважно. Эй, Дженни.

— А? — отозвалась она.

— Когда закончим в молочном амбаре, я хочу, чтобы ты достала яйца для Шей.

— Мне не нужны яйца.

— Очевидно, что нужны, — сказал он.

— Я не люблю яйца на завтрак, — сказала я.

— Я не люблю голые яйца, — сказала Дженни. — Но Ной смешивает яйца с сыром, беконом и другими вкусностями и кладет их на сэндвич, и это отличное дерьмо.

Шум квадроцикла был достаточно громким, чтобы заглушить мой смех.

— Голые яйца, — повторила я.

— Когда она сказала это в первый раз, я подумал, что она сказала «медвежьи яйца»20. Как у медведя гризли. Я попытался объяснить, что у медведей не бывает яиц, а она сказала, что голые яйца — живые и отвратительные, и, в общем, в то утро мы купили пончики. Те первые несколько недель вместе были нереальными.

— Должно быть, это было тяжело, — сказала я, достаточно тихо, чтобы маленькие ушки не услышали. — Быть брошенными вместе вот так.

Ной кивнул и бросил быстрый взгляд через плечо.

— Я не знал, что делаю. И все еще не знаю.

— Нет, знаешь. Ты просто напрашиваешься на комплимент.

Улыбка появилась на его лице.

— Я бы никогда.

— Уверен в этом? Ты не искал комплиментов, когда я пыталась сказать тебе, что твоя подруга Кристиана не останется в стороне, потому что ты очень сильно заводишь в духе горячего дядюшки?

— Я? Нет. — Он покачал головой, и, если я не ошибаюсь, его уши покраснели. Интересно. — Все было не так.

— Хорошее уточнение.

Он протянул руку, как будто собираясь дотронуться до меня, но потом сжал руку в кулак и опустил ее на бедро.

— Не думаю, что поблагодарил тебя за все. На игре.

— Поблагодарил. — Я наблюдала, как румянец поднимается по его шее. Очень интересно. — Две буханки хлеба — более чем достаточная благодарность.

Мы проехали через подъем и спустились по пологому склону, и в поле зрения появился длинный сине-серый амбар. Рядом стояло еще несколько зданий, а также по меньшей мере двадцать таких же черно-белых грузовиков с коровами, на которые я наткнулась в свой первый день в городе.

— Коровы на месте, — крикнула Дженни.

— Помни о правилах, — сказал ей Ной.

— Я знаю, знаю, знаю, — пропела она, подпрыгивая на своем сиденье.