Сладкий вкус любви - Кейт Кентербери

Я поболтала льдом в своем стакане. Бабушка Лолли умерла пару месяцев назад, тихая и счастливая, в своей постели в доме престарелых во Флориде, который она настойчиво описывала как «отличное времяпрепровождение». Ей было девяносто семь лет, но это никогда не мешало ей срываться в сальсе по вечерам. Я жила с ней какое-то время в старших классах, когда у меня все было сложно, и нежно любила ее.

Она была одним из немногих членов семьи, которых я считала настоящей семьей. И всем сердцем верила, что отсутствие бабушки Лолли на моей свадьбе — это худшее, что могло со мной случиться.

Классный способ подразнить судьбу.

— Это не имеет никакого смысла, — пробормотала Джейми, перелистывая страницы. — Звучит так, будто она оставила тебе ферму. В Род-Айленде.

Мой взгляд упал на корзины для белья, мешки для мусора и разномастные коробки, собранные вдоль стены. Этот беспорядочный, ветхий хлам громко и гордо указывал на то, что какая-то группа моих милых, удивительных, сумасшедших подруг отправилась в роскошный высотный кондоминиум в Бэк-Бейе в Бостоне, который я делила с бывшим, и забрала все, что они посчитали моим.

Все, вплоть до почти пустой бутылки оливкового масла и веника, которого я никогда раньше не видела.

Они самые лучшие подруги, о которых только можно мечтать, и самые близкие люди, которые были мне родными здесь, в Бостоне. И продолжали спрашивать, не нужно ли мне чего-нибудь, все ли со мной в порядке. И правда в том, что со мной не все было в порядке. Даже близко.

Но я этого не говорила.

Я оглянулась на Джейми, спрашивая:

— Что?

Она покачала головой, указывая на лист.

— Нам нужно позвонить адвокату твоей сводной бабушки, потому что я не разбираюсь в этих вещах, и здесь есть целая куча дат и требований, которые кажутся действительно важными.

Я побрела на кухню, чтобы выпить еще один бокал вина со льдом и содовой.

— Это не имеет смысла. Вероятно, это ошибка. Лолли не оставила бы мне ферму. Она принадлежала ее семье сотни лет, и у нее есть четверо настоящих внуков, ну знаешь, от первого брака моего отчима. Она бы оставила ее им. Или моему отчиму. Или кому-нибудь другому.

Джейми указала на документ.

— Нам нужно позвонить этому парню.

— У меня нет телефона, — сказала я. — Ты забрала его. Помнишь?

В какой-то момент она вырвала телефон у меня из рук. Еще одно отличие ее от других, Джейми удерживала меня в моменты, когда я хотела накричать на бывшего за то, что он ждал до последних секунд дня нашей свадьбы, чтобы положить конец нашим отношениям, и в моменты, когда хотела, чтобы он объяснил, что произошло, сказал мне, что пошло не так, что я сделала не так. Почему он решил выставить меня дурой.

Объяснение не помогло бы. Я знала это. Но были моменты, когда я уставала быть пьяной, грустной и оцепенелой, и мне хотелось взорваться в гневе от того, что меня обидели таким небрежным образом. Хотела, чтобы эта ярость истощила меня. Чтобы истощила до такой степени, что я бы слишком устала, чтобы плакать или даже чувствовать онемение.

Эта ярость была самой искренней вещью, которую я могла чувствовать, и даже тогда это было не более чем раскаленное разочарование. Я спланировала эту свадьбу до последней мелочи, а потом — бац. Все исчезло, как будто ничего из этого вообще никогда не было. Как будто всего, что представляла собой свадьба — всего, что она значила для меня, — никогда не существовало.

— Мы воспользуемся моим, — сказала она, вытаскивая телефон из заднего кармана своих джинсовых шорт.

Я подняла свой бокал в приветствии.

— Говорю тебе, это ошибка. Она не оставила бы мне ферму.

— Но что, если это правда? — Джейми бросила на меня нетерпеливый взгляд, прежде чем набрать номер, указанный в документах.

Я вернулась на диван, вполуха слушая, как она объясняла нашу ситуацию кому-то на другом конце линии. Мгновение спустя та протянула мне телефон, сказав: