Сладкий вкус любви - Кейт Кентербери

— Может быть, и нет, но детали не так важны, когда ты маленький ребенок, которого перебрасывают с места на место. В том возрасте я не знала, что моя мать была известной журналисткой. Я просто знала, что сменяющиеся няни были моей единственной семьей, и никто никогда не знал, когда моя мама вернется домой. У нас могут быть разные истории, но я многое знаю о Дженни. Я знаю об отцах, которые пожертвовали сперму и буквально ничего больше, и знаю о чувстве, что на тебя некому претендовать.

— Ева отбывает пожизненное заключение, — сказал я. — Она убила федерального агента, перевозя наркотики через канадскую границу для своего засранца-бойфренда. Понятия не имела, что это была спецоперация или что совершила дюжину федеральных преступлений в присутствии агентов под прикрытием. И не знала, как пользоваться пистолетом, который ей дал этот засранец-бойфренд, но запаниковала, и оказалось, что ее прицел безупречен. В процессе она ранила еще трех других агентов. Это был несчастный случай. Серия действительно чертовски ужасных несчастных случаев, и она проведет остаток своей жизни в тюрьме, в то время как засранец-бойфренд растворился в воздухе. — Я наблюдал, как это накатывает на Шей волнами, каждая хуже предыдущей. — Дженни была в пятистах милях отсюда, когда это случилось. В Филадельфии с одной из подруг Евы. Социальным службам потребовалась неделя, чтобы найти ее, а затем еще три дня, чтобы связаться с моей матерью. К тому времени Ева уже дала показания федералам, ни разу не попросив адвоката, и Дженни уже находилась в системе приемной семьи. Единственное, что Джен помнит с того времени, это то, что она была голодна и снова и снова смотрела «Пиратов Карибского моря», но продолжай и расскажи мне, что ты знаешь, через что она прошла. Расскажи мне о том, что общего у твоих нянь, таунхаусов в Верхнем Ист-Сайде и в Мейфере, а также твоих швейцарских школ-интернатов с ней. Расскажи мне, Шей.

Мы уставились друг на друга, в то время как собаки лаяли, а Дженни хихикала вдалеке. Солнце стояло низко над горизонтом, и я мог бы часами наблюдать за тем, как ветерок развевает волосы Шей. Мне хотелось заправить пряди ей за ухо и провести большим пальцем по ее щеке. Даже если бы это стоило мне всего.

— Мне жаль, — сказала она в конце концов. — Я не могу знать всего, через что она прошла и через что пришлось пройти тебе. — Она бросила на меня взгляд, который, казалось, что-то говорил, но я был слишком занят ее волосами, чтобы понять это. — Но я действительно знаю, каково это, когда кажется, что у тебя никого нет. Как будто ты не принадлежишь никому и тебе нигде нет места. Это одна из причин, почему я хочу для нее самого лучшего. Что бы с нами ни случилось, это не изменится. Другая часть заключается в том, что ты мой друг — или был им в последний раз, когда я была в этом городе, и, надеюсь, будешь снова, — и я тоже хочу для тебя самого лучшего.

Она наклонилась и подняла свою сумку.

Я протянул руку, говоря:

— Позволь мне отнести это к твоей машине.

— Нет, нет. — Шей отмахнулась от меня. — Таскать сумки, полные книг, это моя кардиотренировка.

Я отступил назад и засунул руки в карманы. Это было все, что я мог сделать, чтобы не прикоснуться к ней.

— Мы не можем решить все гигантские проблемы, — сказала она, повесив сумку на плечо. — Но можем решить множество мелких задач. Я научу тебя делать девичьи прически. Когда Дженни понадобится помощь с волосами, приходите ко мне домой, и я сделаю это для нее, пока ты не научишься. Добро пожаловать в любое время, но ты должен знать, что дверной звонок не работает, и я не могу услышать стук, если не стою прямо перед дверью. Так было всегда. Заходите, крикните, и мы приступим к работе над хвостиками и косичками.

— Ты не обязана этого делать.

Шей кивнула.