Сладкий вкус любви - Кейт Кентербери

В этом заявлении было столько неправильного, что его нельзя было преуменьшить. Никакая часть этого не казалась мне подходящей или уважительной, или чем-то из того, чем я хотел быть для Шей. Это было грязно и первобытно, и так неправильно, но в то же время невообразимо правильно. И я не мог объяснить, почему это правильно.

Велика была вероятность, что это было совсем неправильно, и я бы понял если бы она ударила меня коленом в челюсть.

Шей слегка пошевелилась и поморщилась.

— Может, и так.

Я уставился на гладкую поверхность ее бедра, потому что не доверял себе, чтобы встретиться с ней взглядом. Я не доверял себе делать что-либо, кроме как любоваться градацией ее кожи от слегка загорелой до кремово-бледной. Она не брила ноги выше колена, и я находил странное удовольствие в этом осознании. Странное удовольствие, совершенно не связанное с предположением моей жены о том, что ей было бы приятно, если бы я ее связал.

Да, тот факт, что мой стояк сейчас буйствовал, не имел никакого отношения к просьбе Шей оставить ее у себя — и сделать это грубо и дико.

Я опустил руку на изгиб ее бедра и крепко сжал, ясно давая понять тем, как каждый кончик пальца впивается в ее кожу, что я буду прижимать ее к себе всю ночь, если она действительно этого хочет. Шей моргнула, приоткрыв губы, и жар окрасил ее щеки. Ее возбуждение витало в воздухе между нами так густо, что я чувствовал его вкус на своем языке.

Я провел свободной рукой по коленям, которые она прижала друг к другу.

— Тогда я так и сделаю.

Я раздвинул ее ноги с большей силой, чем казалось необходимым, и скользил вдоль ее тела, проглатывая каждый вскрик и вздох, срывавшийся с ее губ. Ее глаза были широко раскрыты от удивления, но и от голода. Как будто я мог сделать что угодно прямо сейчас, и она попросила бы еще.

— Останови меня, — сказал я, — если тебе это не понравится.

— Остановлю.

— Если будет больно или тебе будет некомфортно…

На ее лице расцвела идеальная улыбка.

— Я знаю, что делать, Ной.

Я поставил ее ногу себе на грудь и переместил выше, чтобы она легла мне на плечо. Сделал то же самое с другой и обхватил рукой ее ноги. Повернул голову, чтобы прикусить зубами кожу ее лодыжки.

— Уверена в этом?

— Я не знаю. — Она дернула одним плечом вверх, и в ее улыбке появился намек на вызов. — Докажи мне, что я ошибаюсь.

Вместо того, чтобы испортить ситуацию, пытаясь связать слова воедино, я с силой толкнулся в нее. Она была такой мокрой, что заставила меня подумать о том, чтобы утонуть, уйти под воду и никогда, никогда больше не всплывать.

— О, боже, — вскрикнула она. — О, черт. Боже мой. Ной.

Я наклонился к ней, прижав ее колени к груди и заставив ее хрипло, отчаянно вздохнуть. Шум, подобный этому, мог привести нас к неприятностям.

— Ты будешь вести себя тихо, жена. — Обхватив рукой ее челюсть, я провел большим пальцем по ее губам. — Не вздумай ослушаться.

Она прикусила подушечку моего большого пальца и улыбнулась. Безжалостный звук раздался в моей груди. В ответ я вжался в нее так, словно хотел трахнуть через нее стену, что не было разумным подходом к минимизации шума.

То, как я вколачивался в нее, было безжалостным, как будто меня не волновало ни ее удовольствие, ни что-либо другое, кроме использования ее для удовлетворения собственных потребностей. Как будто я не боялся, что могу причинить ей боль или отпугнуть ее. Что она быстро поймет, что я не умею обращаться с ней с той нежностью, которую она заслуживает, и единственное, на что способен, это наброситься на нее, как дикий зверь.

Но эта поза, когда девушка прижата ко мне и почти сложена пополам, была нереальной. Если я не был диким животным до того, как взял ее вот так, то теперь пути назад не было. Я знал, каково это — видеть возбуждение в глазах своей жены и чувствовать, как она сжимает мой член, и я никогда не смогу забыть.