Кольцо с шипами - Карина Рейн

Всё же кое-как разлепляю веки и сразу же натыкаюсь на встревоженный взгляд отца; телевизор отключён, все источники света включены на максимум, отчего у меня режет глаза, а папа, Анна Никитична и Андрей с миниатюрной брюнеткой обступили со всех сторон.

— Мы не знали, кому звонить… — оправдывается родитель, заметив удивление и замешательство на моём лице при виде водителя.

Наверно, я в панике тоже звонила бы всем подряд.

Но в первую очередь тому, кто больше никогда не ответит на звонок — кто бы ему ни звонил.

Чувствую очередной укол куда-то в область грудной клетки и просто смиряюсь с тем, что это будет продолжаться до конца моей жизни. Демид не увидит первые шаги своего сына; не услышит, как он говорит своё первое слово — возможно, это было бы слово «папа»; не научит нашего малыша кататься на велосипеде и давать сдачи обидчикам…

Наш ребёнок так и не узнает, что такое любовь и внимание отца.

— Я не знаю, что мне делать… — с тоской выдаю в пустоту.

Руки сами сходятся на животе, обнимая то единственное, что связывало меня с мужем.

— Взять себя в руки и воспитывать малыша — вот, что делать, — твёрдо, но по-хорошему отвечает Анна Никитична. — Ты теперь в ответе не только за себя, дорогая, нужно помнить об этом. Это будет самое лучшее, что ты можешь сделать для вас троих.

Вновь вытираю набежавшие слёзы и пытаюсь отдышаться; нужно будет не забыть про поход к гинекологу, а потом переделать гостевую комнату под детскую. Будет очень много работы — нужно купить много детской мебели и одежды, почитать какие-то книги про то, как вести себя во время беременности и как после правильно обращаться с малышом, потому что я в этой области полный ноль, а Демида не будет рядом, чтоб мне помочь…

Стараюсь не думать о своём муже, отвлекаясь на что угодно: повседневные обязанности, планирование будущего — только бы отгородиться от этой раздирающей меня на части боли.

Через десять минут приезжает скорая — должно быть, я была без сознания всего пару минут; мне делают укол успокоительного, меряют давление и пульс и просят как можно скорее посетить врача. Меня заверяют, что плод в порядке, и угрозы выкидыша нет, но на всякий случай с походом в клинику лучше не затягивать. Я внимательно слушаю всё, что говорит врач, и думаю, как бы вёл себя Демид, будь он сейчас жив и рядом. Наверняка накричал бы на меня за то, что я так пренебрежительно отношусь к себе в своём положении, и был бы прав. Я вспоминаю нашу последнюю недолгую беседу — он так хотел поговорить со мной по возвращении домой, а я только и делала, что рычала в ответ. Конечно, у меня были причины вести себя с ним именно так, но сейчас, когда я осознаю, что мои последние слова в его адрес были пропитаны злостью и обидой, я как никогда жалею, что нельзя отмотать время назад.

А теперь мне остаётся только смириться с тем, что эта обида будет висеть между нами до конца моих дней без возможности получить прощение.

Под зорким глазом отца, Анны Никитичны и Андрея я поднимаюсь в нашу с Демидом спальню — чтобы хотя бы теперь быть к нему ближе; Андрей знакомит меня со своей женой Светланой, к которой я сразу же проникаюсь доверием, и говорит, что будет на связи, если мне что-то понадобится. Я искренне благодарю мужчину, который, в общем-то, ничем мне не обязан, но при этом искренне переживает за моё состояние. Света обещает навещать меня, чтобы мне не было так одиноко, и уверяет, что ей не трудно будет составить мне компанию во время моего визита к гинекологу. Я снова реву, потому что не знаю, чем заслужила такое отношение к себе от практически незнакомых людей, но Света списывает мою эмоциональность на беременность и оставляет меня одну — успокаиваться и отдыхать.