Кольцо с шипами - Карина Рейн

От неожиданности на минутку выпадаю из реальности: что он хочет сделать? Зачем мне его компания, если он собрался со мной разводиться? Хотя нет, он ведь ничего не говорил про развод, я сама его придумала… Всё это выглядит как-то странно: он две с половиной недели ходил злой, как демон, набрасывался на подчинённых, терял сделки, чтобы… Что? Отдать свою компанию мне — человеку, из-за которого он перестал быть похож сам на себя?

— Ничего не понимаю… — растерянно выдыхаю. — Зачем ему это понадобилось? Он что-нибудь говорил вам об этом? Не мог же он просто молча попросить вас уговорить меня поставить свою подпись!

— На самом деле, Демид Дмитриевич предвидел вашу реакцию, — робко улыбается она. — Он просил передать, что объяснит вам всё сразу, как только вернётся.

Вот как… Он думает, я захочу видеть его лицо после того, как узнала, с кем он едет? Весьма самонадеянно. Но его вот этот поступок с передачей мне фирмы вообще не влезал ни в какие рамки. Неужели он не мог приехать вчера в папин дом и просто сказать всё, что я должна была знать? Зачем все эти игры в кошки-мышки?

Но спорить с его секретаршей не собираюсь — она ведь всего лишь посредник между нами — поэтому просто ставлю свою закорючку там, где она показывает. После этого я получаю на руки одну копию документов, а вторую Елена уносит куда-то с собой; решаю не дожидаться её и спускаюсь на лифте вниз, неосознанно прижав ладони к животу: на душе отчего-то скребли кошки, а мне не у кого спросить совета. И пусть я всё ещё обижена, мне всё же хотелось поговорить с Пригожиным, а ребёнок стал ниточкой, связывающей меня с Демидом.

Какая ирония.

Звонить Андрею не хочется; вместо этого я выхожу из компании мужа и пешком топаю в сторону своего дома — проветрить голову. До него отсюда далековато, конечно — почти полтора часа ходьбы — но мне нужна эта передышка. Прячу документы в сумку и складываю руки на животе. Правильно ли я поступаю, отталкивая отца своего ребёнка? Он, возможно, спит с женой своего брата, но ведь ребёнок не виноват в том, что его матери не посчастливилось выйти замуж за человека, которому не важен никто, кроме него самого. Хотя с другой стороны, сохранять брак ради детей — это тоже глупо: дети всё равно такой жертвы не оценят.

Вытаскиваю телефон и набираю номер Пригожина, но вместо его голоса слышу женский, который оповещает меня, что «телефон абонента выключен или находится вне зоны обслуживания». Я помню, что Демид предупреждал меня о том, что будет недоступен, но я всё же чувствую, как к горлу подступает паника — вдруг с ним что-то случилось? Мне бы очень хотелось, чтобы его яхта пошла ко дну, прихватив с собой Еву, хоть так и нельзя говорить, но Демид при этом должен остаться невредимым и вернуться ко мне.

Наверно, это всё из-за беременности; раньше я никогда не была паникёршей, не желала никому зла и не плакала из-за таких пустяков, как отсутствие сети, а сейчас просто не могла остановить эти дурацкие слёзы. Чтобы как-то отвлечься от происходящего, звоню в частную поликлинику и записываюсь на приём к гинекологу: всё равно будет нужно становиться на учёт. После захожу в магазин, где покупаю несколько плиток белого шоколада, и продолжаю путь домой: нет нужды паниковать раньше времени.

Дома Анна Никитична, как может, отвлекает меня от мрачных мыслей смешными рассказами из того времени, когда она воспитывала троих сорванцов. В голову пытаются проникнуть воспоминания о том, что они выросли без отца, но я всеми силами гоню их от себя. Пока кухарка готовит обед, я растапливаю в небольшой кастрюльке шоколад, который хочется есть именно в таком виде, и Анна Никитична предлагает делать фруктовое «мороженое»: окунает в шоколад порезанные кружками бананы и яблоки и дольки мандарин и отправляет всё это в морозилку — застывать. Мне очень нравится эта её идея, и я весело провожу время, макая в шоколад ещё и оладушки — правда их я уплетала тут же.