Если о нас узнают - Кейл Дитрих, Софи Гонзалес

В этом вся мама. Это то, из-за чего мне так трудно понять, как к ней относиться. У нее есть неприятная жилка, но это не потому, что она меня ненавидит. Просто она такая, какая есть. У нее есть и мягкая сторона. Во многих отношениях именно она все усложняет. Если бы мама была ужасной все время, то мне было бы легче прекратить общение и не испытывать за это чувство вины. Осознавая, что, потеряв все плохое, я также потеряю те хорошие моменты, когда, например, мама стоит в дверях и говорит, что скучала по мне… Даже если эти моменты не могут перевесить все плохое, это лишь усложняет ситуацию.

– Мам? – зову я.

– Да?

Хочу сказать, что мы с Заком хотим совершить каминг-аут. Я волнуюсь, что нам не позволят. Я боюсь того, что они сделают со всеми нами, если что-то пойдет не так.

Но потом мне вспоминается наш разговор в гостиной, и я прикусываю язык.

– Можешь сфотографировать меня завтра до прихода Зака? Если я смогу получить разрешение Chorus?

Ее глаза блестят. Я чувствую себя грязным. Как будто только что взял на себя ответственность за сегодняшние разногласия. Но иногда мне кажется, что это стоит того, чтобы успокоить маму.

– Звучит отлично. Свет включить или выключить?

– Лучше выключи. Я скоро лягу. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, милый.

Видишь? Звук ее радостного и теплого голоса стоит всех неприятных ощущений.

Вроде того.

Мой телефон загорается, я хватаю его и вижу сообщение от Зака.

Зак: Эй, а ты все еще принимаешь PrEP, да?

Сообщение врезается мне в голову, когда я наконец понимаю контекст нашего сегодняшнего разговора. Я упомянул в разговоре с Заком о том, что принимаю PrEP – профилактический препарат против ВИЧ, – несколько недель назад. Не в качестве намека, а просто: «Эй, вот кое-что, о чем ты, возможно, не знаешь, учитывая, что ты совсем недавно осознал свою сексуальную ориентацию».

Но это сообщение похоже не просто на намек. Это больше похоже на крик.

Завтра Зак приедет с ночевкой. И он хочет знать, нужно ли ему что-нибудь захватить. Теперь у меня такое чувство, что под этим «что-нибудь» подразумеваются презервативы и смазка.

Тепло скапливается в животе и начинает распространяться ниже. Я забираюсь под одеяло. Мои пальцы скользят под пояс пижамных штанов, и я вспоминаю, как Зак деликатно затронул тему завтрашнего визита. Затем я снова думаю о нем рядом с собой: без охранников за стеной, в моей собственной кровати, без будильника. Я думаю о том, как он забирается под одеяло и прижимается ко мне губами.

Я держу этот образ в голове даже после того, как кончаю. Затем меня охватывает странное чувство. Тянущее ощущение, как будто все ускользает от меня, словно песок в песочных часах.

У нас есть завтра. Но я не знаю, что будет после.

И я не знаю, готов ли узнать.

Я притягиваю Зака к себе в тот самый момент, когда его водитель скрывается из виду. Чувствую себя нелепо, учитывая, что мы не виделись всего две недели, но я скучал по нему так сильно, что это ошеломило и напугало меня.

К счастью, мои родители на работе, поэтому нам не нужно беспокоиться о вынужденных любезностях.

– Я и забыл, какой у тебя шикарный дом, – говорит он, когда мы поднимаемся наверх, чтобы закинуть его вещи в мою комнату.

Парень практически прыгает от радости. Я стараюсь соответствовать его настроению, но меня все еще тяготит чувство ужаса, оставшееся со вчерашнего вечера. Если уж на то пошло, то сегодня оно лишь стало сильнее.

– Куплю маме футболку, – продолжает Зак. – «Мой сын – суперзвезда, а все, что он мне купил, – это квартира».

– Пентхаус, – напоминаю я ему. – Она не бедствует. Как у вас с ней дела?

Он сразу же улыбается, и этого достаточно, чтобы развеять все мои сомнения по поводу его заверений по телефону за последние две недели.

– Отлично. Теперь отношения между нами действительно замечательные.

Слава богу.