Я нырнул и, случайно глотнув воды, ощутил, как она холодом распространяется в животе. Вода была темной, непроглядной, как мрак, что заполонил голову Миико. Мне стало жутко, и я вынырнул, стряхнул с лица капли воды и вышел на берег.

Отум поднялся, выжимая футболку. Его тело было худым и длинным, но на предплечьях и бедрах проступали мышцы. Я видел его четко, будто вдруг обрел кошачье зрение. Я помнил, какой он сильный. Он сделал меня в два счета во время той драки. Я вспомнил его тело на своем и у меня сперло дыхание. Мой взгляд опустился на его член, светлеющий среди темных волос внизу белого живота. В этот момент я понял, что у меня стоит.

Я отвернулся и начал торопливо одеваться, вздрагивая от холода. Ткань липла к мокрому телу, и так быстро, как мне хотелось, одеться не удавалось. Отум шел ко мне – я не видел его, но чувствовал затылком, спиной и задом. И так же остро я ощущал, что в темноте мы одни. Я двигался все медленнее, затем совсем замер. Руки Отума скользнули в мои еще не застегнутые джинсы и погладили мой член.

– Хочешь? – спросил он. – У меня есть вазелин.

Я ничего не ответил, но и не попытался остановить его, когда он подтолкнул меня, заставляя лечь на склон. Едва ли я мог принять осознанное решение после всего произошедшего сегодня, в этом полумраке, рядом с Отумом, которого я не хотел ни знать, ни понимать, но к которому меня тянуло с ужасающей силой.

Отум спустил джинсы с моей задницы, задрал мою футболку и провел по моей мокрой спине ладонями. Затем он отстранился, и я почувствовал его скользкие от вазелина пальцы, прокладывающие путь. Сама идея проникновения меня несколько нервировала, да и Миико спал неподалеку и мог проснуться в любой момент. Все происходящее наждаком терло по моим нервам. Я захрипел.

– Трахни меня, черт, не тяни.

– Если ты так просишь…

– Оох, – выдохнул я, когда Отум вставил в меня свой член. Я почувствовал, что улыбаюсь, и в этот момент впервые осознал, что с самого начала хотел, чтобы он трахал меня. Я дрожал под ним, вцепившись в землю ногтями и пучками вырывая траву. Мне было больно, но и боль казалась приятной.

– Мы как два гребаных кролика, – прохрипел Отум, убыстряясь.

Это был настоящий кайф; затем я увидел Миико, стоящего среди деревьев и глядящего на нас. Было уже поздно, чтобы заставить себя думать о чем-то, отвлечься от единственного стремления: продолжать. Я закрыл глаза, и для меня остались только движения Отума внутри меня. Мое пыхтение сменялось стоном. Отум провел по моим губам ладонью, и затем его пальцы скользнули в мой раскрытый рот. Мне хотелось, чтобы он затолкал их прямо мне в глотку, как возможно глубже, пусть бы я даже подавился при этом насмерть. Единственное, чего мне не хватало, а так это была совершенная минута – его член во мне, его тяжесть на мне, его горячая кожа, липнущая к моей мокрой коже, его запах; все по-настоящему прекрасно.

Он кончил в меня, а я на траву и размазал свою сперму ладонью, как будто уничтожая улику.

– Миико видел нас, – сказал я.

– Ни хрена он не видел, – возразил Отум.

– Он стоял среди деревьев.

– Он ни хрена не видел, – повторил Отум.

Я ополоснулся в озере и оделся. Мы поднялись на взгорок. Миико лежал, свернувшись клубком. Лицо закрыто рукой. Он дышал ровно, и я не мог решить, спит он или же притворяется (учитывая, как он нас застукал, второй вариант вероятнее). Я присмотрелся к его плотно сомкнутым векам и, хотя глазные яблоки оставались неподвижны, мне все-таки показалось, что он не спит.

– Бывай, – сказал Отум, устраиваясь на траве.

– Спокойной ночи, – ответил я.

«Он такой красивый», – впервые разрешил себе подумать я. Я все еще хотел его, даже после того, что уже произошло между нами. Я подумал, что в Отуме, при всем его скотстве, есть что-то затягивающее, как болото.