Гнилое яблоко - Литтмегалина (2020)

(хочу снова услышать ту песню по радио. Такой нежный голос… но в нем есть что-то порочное. Что-то, что заставляет меня замереть, от чего по спине пробегает холодок. У этой женщины рыжие волосы, я уверен)

и холод.

– Эфил, ну, пожалуйста… Ну, пожалуйста, ну, пожалуйста, ну пожалуйстаааааааа….

Последнее слово превратилось в стон боли. Я открыл глаза, и спросонья мне померещилось, что вокруг сумерки. Во рту стоял маслянистый вкус чая, от которого пощипывало язык. Миико звал меня? Я поднялся, но слишком резко. В глазах потемнело, и я снова упал. Сидя на земле, с минуту я ждал, когда очухаюсь окончательно. Миико нигде не было видно. Кусты, за которыми он прятался от меня раньше, выглядели покинутыми и несчастными.

Я все-таки поднялся. Ослабшее тело казалось мягким, как губка. Я попытался окликнуть Миико и обнаружил, что у меня нет голоса. Сколько я спал? Плотные низко нависающие тучи сплошняком закрыли небо (будто потолок из тяжелых свинцовых пластин), и меня действительно окружал сумрак. Даже предположить не могу, сколько сейчас времени…

– Миико! – прокашлявшись, позвал я, но он не откликнулся также, как я, когда он звал меня.

С мокрых веток капала вода. Медленно отделяющаяся от ветки капля с искрой тусклого блеска внутри… недолгий полет… кап, она исчезла в траве. Мокрый холод на моей щеке… я прикоснулся к лицу, чтобы стереть катящуюся каплю, и обнаружил, что кожа суха. Я заморочено помотал головой. Капающие звуки исчезли. Все оставшееся казалось реально существующим, но что в принципе можно считать «существующим»? Я скучал бы по реальности, но не помнил, какая она.

Как же странно, утомительно странно вокруг. Эти ветки, как паутина; и серая трава, проросшая на камнях. И тонкие нити, медленно тянущиеся сквозь меня.

Где же Миико? Я не мог вообразить причины, заставившей его уйти. Разве Долина не пугала его? Так зачем ему блуждать в одиночестве?

(теперь ты пугаешь его больше; люди – зло, ты разве не знал?)

Я остановился при виде Отума. Он стоял спиной ко мне, скрестив на груди руки, неподвижный, как манекен. Неизвестно, где он бродил все это время, но его одежда была грязной и мокрой. Сквозь липнущую к коже ткань футболки я заметил, как напряжены мышцы его плеч и спины, и желание окликнуть его у меня не возникло.

Затаив дыхание, я инстинктивно ощупал карманы, пытаясь отыскать что-то для защиты. Камень. Поразительно, он все еще здесь. Я вспомнил яркие точки веснушек на бледном лице девушки из магазина. Если бы она решилась раскрыть личность нашего спутника, мы с Миико бы не оказались в текущей ситуации. Мои пальцы погладили шершавую поверхность камня. Мой единственный настоящий друг.

«Кто знает, когда еще пригодится. Но с кем – можно предсказать».

Медленно я достал камень из кармана и сжал его в кулаке. Когда тишина невыносимо затянулась (Отум знал о моем присутствии; я знал, что он знает), я спросил:

– Что ты сделал с Миико, Отум?

Он тяжело, с неохотой, развернулся, и одновременно я начал отступать от него крошечными, медленными шагами, зная, что как только я побегу прочь от него, он бросится за мной.

– Ничего такого, детка, о чем тебе стоило бы волноваться, – Отум улыбнулся, но его глаза остались холодными и матовыми. Лицо твердое как лед, со вмерзшей в него улыбкой. Заточенные клыки острые, как у хищного животного. – Рано или поздно он окажется там, где должен быть. Все идет по плану.

– Плану? Значит, ты затевал все это с самого начала?

– Может быть. Уже ни в чем нельзя быть уверенным, так?

– Так, – я пристально всмотрелся в его глаза, но не выдержал и отвел взгляд. – Но зачем?

– Тебе выпала честь стать частью ритуала, – Отум неспешно шагнул ко мне.

– Какого ритуала? Отум, да что это за хрень сектантская?

Он не слушал меня, продолжая:

– Гордись собой.

– Горжусь, уже. Издалека. Не приближайся ко мне.