Гнилое яблоко - Литтмегалина (2020)

Я привел его в мою комнатушку, уложил в постель (мать смотрела телевизор в гостиной и едва ли заметила наше появление). Укрыв Миико одеялом, я принес воду, йод и пластырь и занялся его лицом и руками (руки все были в каких-то странных порезах). Я мстительно надеялся увидеть под ногтями Миико кровь и содранную кожу его проклятого папаши, но кроме грязи ничего не обнаружил.

– Ты давно ел? – спросил я.

Миико не ответил, лежа с закрытыми глазами. Ему были безразличны мои вопросы и все с ним происходящее. Никогда прежде я не видел его таким несчастным.

Позже я стоял возле окна, и с моих вымытых волос на лицо и шею стекали капли воды. Горел один фонарь, и тот далеко, и за стеклом висела фиолетовая темнота. Она завивалась в спираль и затягивала меня в себя – все глубже и глубже, и, если бы не стекло, я уже лежал бы внизу, как когда-то Миико, от боли судорожно выдыхая, извиваясь в удушье, потому что не могу вдохнуть.

16. Друг или враг (мне уже все равно)

Действие переместилось на другую сцену. Черные занавеси с нарисованными деревьями, но озеро настоящее – из стремления к реализму в этом странном спектакле. Уложенный на ветки кустарника, тускло сиял фонарик Отума. В синем мраке я шел словно в воде, почти ощущая, как вязкий воздух сковывает мои движения. Единственный комар с тонким писком присел на мою шею и даже не попытался увернуться, когда я размазал его ладонью. Отум сидел на берегу озера, совершенно голый (бесчувственность его тела к холоду поражает), и в слабом свете фонарика стирал одежду. В моей голове извивались обрывки мыслей,

(Миико сказал мне правду? Что, если он сказал мне правду?)

но я прогнал их и перевел взгляд на лохматую траву. Возле этого озера тоже были круги, сложенные из камней. Нетронутые.

– Отум, как тебя зовут на самом деле? – снова спросил я, не надеясь на ответ.

– Зачем тебе? – лениво откликнулся Отум. – Это уже сверхнастырность.

Я мог бы объяснить, но понимал, что лучше мне оставить это при себе, если я хочу оставить при себе и зубы: «Я хочу узнать тебя, добраться до тебя настоящего сквозь твою надуманную личность. Потому что хочешь ты или нет, твое настоящее имя всегда будет почвой, на которой ты вырос – тем, что определило твои основные характеристики». Меня раздирали противоречия. Сквозь всю враждебность Отума я улавливал что-то, что заставляло меня, несмотря на все сопротивление разума, считать его другом. В то же время при нем я старался пореже моргать, пребывая в постоянном ожидании нападения. Его силуэт в моей голове непрерывно менял форму и цвет. Зная его имя… я бы упрочил нашу связь. Хотя и сам не понимал, откуда во мне такая убежденность.

Я начал раздеваться, двигаясь медленно, как оглушенный. Слова Миико все еще звучали в моей голове. Ужасно, невыносимо. Сняв ветровку и футболку, я комом бросил их к ногам. Безразлично расстегнул джинсы. Я не сомневался, что Отум наблюдает за мной.

– Чего уставился? – спросил я грубо.

– Он не сказал тебе, что видел? – спросил Отум. – Там, возле домов.

– Нет, – я вошел в воду – пусть она отвлечет меня от дурных мыслей. Вода была холодной до жути, но при Отуме я не посмел и вздрогнуть. – Думаешь, мне он расскажет то, чего тебе не рассказал?

– Кто знает. Ты его бывший друг, – ровно произнес Отум и снова принялся полоскать свою футболку.

Я осторожно брел по каменистому дну, пока вода не закрыла меня до груди. Тогда я оттолкнулся ногами и поплыл. Переместился на несколько метров и спокойно завис в толще воды.

– Ты хотел бы, чтобы я никогда не появлялся? – спросил с берега Отум.

– Да, – ответил я, но не был уверен уже ни в чем.

– Что Миико делает?

– Снова спит.

(он проваливается в бесконечный сон. Это ненормально. Что происходит с его головой, пока его тело неподвижно? И глазные яблоки все время движутся под веками, ни на секунду не получают покоя)