Мухи - Максим Кабир (2021)

Старыгиной отдых не понравился совершенно. Уже на походе к яхт-клубу стало понятно, что зря он рассчитывал поцеловать самую красивую студентку потока. Оля натерла мозоль, ее ужалила оса. При виде пляжа (без кабинок и прочих удобств) она спросила: «В какую дыру ты затащил меня, Вещук?» И потребовала вызвать такси. Успокоившись, все же посидела с ним на берегу, насупившись и демонстративно зажав ноздри.

Старыгина в подметки не годилась Сашеньке.

Он сосредоточился на Саше, умной, чудесной, длинноногой. Попробовал скорректировать жанр сна.

Кто-то проскочил за деревьями. Постаменты опустели – статуи выкорчевали себя из тумб и теперь рыскали в темноте. Осталась только женщина с веслом в устье аллеи.

Рома покосился через плечо.

Квартет не торопился, забавляясь в тумане, стуча битами по земле.

Желтые клыки и красные глаза. И слюна на подбородках.

Женская статуя рассматривала Рому с возвышения. Под голой округлившейся грудью выпирал живот. Гипсовая дама находилась «в положении», и лицо ее изменилось. Прототипом этой новой статуи явно была соседка Саши, официантка из «Водопоя».

Тук! – шарахнуло справа, Рома побежал по аллее. Боковое зрение сообщало, что за постаментами, за деревьями, за фонтаном прячутся оборотни с битами.

У ворот, в тени, стоял человек, Рома сбавил шаг.

– Выпустите меня! – взмолился он.

Человек захрапел, оторвался от решетки. Тьма соскользнула с него, как черная вуаль, и Рома в ужасе попятился.

К нему шаркал крупный мужчина, голый, не считая атласного халата. На халате были изображены павлины, под тканью вздрагивало толстое волосатое брюхо. Опухшие ноги едва волочились, с атласа текла вода. У мужчины была тяжелая челюсть без губ. Торчащие зубы окантовывали неровные гребешки плоти. Нос провалился, веки отсутствовали, отчего глаза казались мячиками в лунках. Лицо разбухло, приобрело оттенок сырой говядины с душком. Лопнувшие щеки были гнилостно-зелеными.

– Раки, – сказал мужчина. В его горле булькало, в брюхе – урчало.

«Раки обглодали мой труп» – вот что он имел в виду.

– Не приближайтесь! – взмолился Рома.

Его накрыло вонью канализации, скисшей ухи, мертвечины.

– Зна-ешь, – отрывисто проговорил живой труп. – Зна-ешь, как в старину называли раков?

– Нет! – закричал Рома. – Пожалуйста!

Из кустов выходили, поигрывая битами, люди. Мертвец напирал всей смрадной тушей.

– Как называли раков?

Холодная рука легла Роме на затылок. Он проснулся за мгновение до того, как биты размозжили ему голову.

14

Наследство

Саша распахнула окна и включила группу «КИНО». Цой пел про пачку сигарет, а она танцевала на кухне, кружила вокруг швабры, как вокруг микрофонной стойки. Сверчок прекратил вылизывать брюшко и удивленно наблюдал за хозяйкой. Он по-прежнему игнорировал лоток, предпочитая ходить за кухонный шкаф. Саша сказала, что, если так будет продолжаться, мама выставит на улицу их обоих.

– Не так уж плохо на сегодняшний день! – басила девушка.

Дом подставлял солнышку свои бока, квартиру насыщал свет.

Саша подбросила и поймала яблоко, грызнула его.

– Ну что? Возьмемся за кладовку?

Сверчок махнул хвостом.

Саша придирчиво осмотрела чулан. Он был гадким утенком, паршивой овцой на фоне облагороженных комнат. Выцветшие лиловые обои украшали бурые кляксы. Паутина. Потолок шелушился, а вертикальная труба в углу облупилась и почернела. Пятно на задней стене напоминало очертаниями человека. Женщину. Ведьму. Вон растрепанные патлы, вон длинная, до потолочного карниза, лапа. И выпученное око – им притворилась сухая моль в сетях паука. Того и гляди силуэт отпочкуется от обоев, лапа полоснет нестрижеными ногтями.

При мысли о ведьме, Гильдеревой, настроение резко испортилось, даже солнечный свет померк.