Любовь и война. Великая сага. Книга 2 - Джон Джейкс (1984)

Только одно помогало Джорджу выжить в Уиндер-билдинге. Рипли просто физически не мог вмешиваться во все дела, и теперь, похоже, склонялся к тому, чтобы и вовсе отстраниться от артиллерийской программы. Эта неожиданная метаморфоза произошла в июле, когда нарезные пушки Паррота доказали свою высокую эффективность, быстро превратив саваннский форт Пуласки в руины. Но даже несмотря на это, Джордж все равно чувствовал себя как человек, висящий на краю пропасти. И как долго он еще сможет так продержаться, он не знал.

Кроме войны и работы, не менее важной частью его жизни были обыденные события в его семье – порой забавные, порой тревожные, а чаще самые будничные и утомительные.

Констанции каким-то чудом удалось найти маленький уютный дом в Джорджтауне, рядом с университетом, который можно было арендовать. В середине июля они наконец переехали, но пока обустраивались примерно с неделю, Джордж постоянно не мог найти то свое белье, то сигары, то еще что-нибудь необходимое.

Как-то утром Патриция увидела красное пятно на простыни, и, хотя мать рассказывала ей о том, как происходит созревание у женщин, она рыдала целый час.

Уильям быстро рос, и его отношение к девочкам менялось от презрения к интересу, смешанному с подозрительностью. В начале войны он то и дело говорил, что не может дождаться, когда наконец вырастет, запишется в армию и будет геройски сражаться за Союз. Но тяжелый день и еще более тяжелая ночь после Булл-Рана положили конец этим заявлениям.

От Билли совсем не было писем, и это давало еще один повод для беспокойства. Джордж часто лежал ночью без сна, думая о младшем брате и о своем дорогом друге Орри.

Единственной ниточкой, которая еще связывала семьи Мэйн и Хазард, оставалась Бретт, которая жила в Лихай-Стейшн. Где же сейчас Орри? Где Чарльз? Почта между воюющими сторонами теперь переправлялась только контрабандой, но Джордж знал, что при крайней необходимости адресатов наверняка нашли бы. Только обмен письмами был не настолько важен – главное, чтобы все они прошли через эти темные времена живыми.

А вот о ком Джордж никогда не тревожился, так это о Стэнли. Его старший брат прекрасно умел приспосабливаться к любой ситуации. Они с Изабель близко сошлись с самыми важными людьми в Вашингтоне и стали завсегдатаями самых престижных приемов. Джордж не мог понять, как это удалось такому ординарному человеку, как его брат.

– Всему свое время, и время всякой вещи под небом, Джордж, – сказала Констанция. – Так учит нас Библия. Просто Стэнли долго оставался в твоей тени.

– А теперь время мне прятаться в его тени?

– Нет, я вовсе не это имела в виду…

– Но это правда. И это доводит меня до безумия.

– Я и сама немножко завидую, если честно признаться. С другой стороны, я уверена, что главный творец их успеха – Изабель, вот только я бы скорее повесилась, чем согласилась поменяться с ней местами.

Джордж пыхнул сигарой.

– Знаешь, я никак не могу забыть, как ударил Стэнли после той катастрофы на железной дороге. Может быть, это правосудие. Может быть, это мое наказание.

– А ты заметила, как любезен был министр? – воскликнул Стэнли, когда субботним июльским вечером карета везла их домой после спектакля по пьесе Шекспира в новом театре Леонарда Гровера на Ай-стрит, который раньше назывался Национальным. – Заметила?

– Почему бы Стэнтону не быть любезным? Ты один из его лучших служащих. Он знает, что может доверять тебе.