Искусство Часть 3 Энциклопедия для детей - Том 7 - Коллектив авторов (2000)

После триумфального Мышкина Смоктуновский несколько лет не выходил на сцену. В 1973 г.

он сыграл страдающего и человечного царя Фѐдора Иоанновича (в спектакле Малого театра

«Царь Фѐдор Иоаннович»; пьеса А.К. Толстого). А в се-

редине 70-х гг. пришѐл во МХАТ. Его Иванов в чеховском спектакле Олега Ефремова (1976 г.)

— человек не столько опустошѐнный и усталый, сколько сосредоточенный лишь на своих

мыслях. Он словно мечтал остаться один, разобраться в себе, в своей жизни. Драму Иванова в

исполнении Смоктуновского называли «драмой невоплощѐнности».

Казалось, стихия и судьба этого актѐра во МХАТе — внешне мягкие чеховские герои. Но в

1984 г. Смоктуновский резко, утончѐнно и устрашающе подробно сыграл историю жизни и

распада личности Иудушки Головлѐва в спектакле Льва Долина «Господа Головлѐвы» по

одноимѐнному роману М.Е. Салтыкова-Щедрина. Виртуозный демагог Порфирий Петрович —

Иудушка в конце спектакля превращался в какого-то безобразного вурдалака. Однако даже в

финале этот омерзительный персонаж вызывал восхищение благодаря бесстрашию и блеску

актѐрской игры.

Иннокентий Смоктуновский в спектакле «Идиот». БДТ. 1966 г.

408

ЛЮБИМОВ И «ТАГАНКА»

В самом конце апреля 1964 г. в старом, давно ожидавшем ремонта здании Театра драмы и

комедии состоялась премьера пьесы Бертольта Брехта «Добрый человек из Сезуана». Это был

выпускной спектакль Высшего театрального училища имени Б.В. Щукина, дипломная работа

курса, которым руководил вахтанговский актѐр Юрий Петрович Любимов (родился в 1917 г.).

Режиссѐрские способности у героя-любовника классических и современных спектаклей

проявились неожиданно и блестяще. На сцене забытого и зрителями, и критиками театра

молодые актѐры, вчерашние студенты, разыгрывали притчу об опасности доброты в жестоком

мире. Играли они раскованно и заразительно, пели песни под гитару и аккордеон, жили в роли

со всей страстью и в то же время «с холодком отчуждения». Оказалось, что великие традиции

можно оживить и освоить, вспомнив о театральности Вахтангова и об остроте

мейерхольдовских мизансцен, об условности восточного театра и о безоглядной патетике

русских трагиков. Начало новому театру было положено. Отныне театральная Москва (а спустя

несколько лет и Европа) следили за тем, что происходит у Любимова на Таганке.

За брехтовскими спектаклями последовали поэтические композиции: на сцену вернулась

поэзия, зазвучали стихи Андрея Вознесенского («Антимиры», 1965 г.) и молодых поэтов,

погибших на войне («Павшие и живые», 1965 г.). Потом Любимов снова обратился к Брехту —

осенью 1966 г. состоялась премьера спектакля «Жизнь Галилея» с Владимиром Семѐновичем

Высоцким (1938—1980) в главной роли.

Театр приобрѐл героя, выразившего себя сполна, понятного всем. Спустя несколько лет

Высоцкий сыграл Гамлета. Хриплым, срывающимся голосом он поведал о том, что «время

вывихнуло сустав» — здесь, за стенами театра, в этой стране. На Таганке говорили о несвободе,

о гнѐте обстоятельств, но сам факт существования такого театра, актѐрская игра, очень личная

и откровенная, пророчествовали о грядущих переменах.

Любимов познакомил зрителей с дерзкими и в то же время продуманными, выстраданными

трактовками русской и зарубежной классики. В репертуаре Театра на Таганке долгое время

сохранялись «Тартюф» Мольера и «Преступление и наказание» Достоевского, «Гамлет»

Шекспира и «Три сестры» Чехова. Зрителей поразила любимовская версия романа М.

Булгакова «Мастер и Маргарита» с ироничным Вениамином Смеховым в роли Воланда.

Любимов может на сиене поистине всѐ, его режиссѐрская рука по-прежнему тверда и уверенна,