Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес (1938)

Уверенность и невежество – зачастую родные братья. Шагая вдоль террасы, Эплби вдруг заметил изумление и негодование на лицах мистера Элиота и его новых гостей. Поскольку эти чувства с каждой секундой явно усугублялись, Эппбли решил поначалу, что в его внешности невесть откуда появилось нечто, внушавшее подобное отношение, но потом услышал за спиной невозможные, но совершенно внятные звуки. Оглянувшись, он понял, что непостижимым образом ведет в сторону почтенных людей во главе с хозяином усадьбы стадо крупных черных свиней.

Подобно тому как лакей не готов к схватке с могучей дамой, в которой внезапно пробудилась вся мощь ее творческой энергии, перейдя в форму физического воздействия, так и полицейский – даже самый тренированный – может растеряться, оказавшись в неожиданной роли пастуха, выгуливающего своих свиней по террасе загородной усадьбы. Эплби замер на месте. Даже мудрость пассивного выжидания не подсказала ему, что он только что стал свидетелем пролога к самой невероятной трагедии.

Группа приблизилась, и первым заговорил мистер Элиот:

– Мы столкнулись, – сказал он, – с любопытным и отнюдь не прискорбным обстоятельством. Нас встречают одни из наиболее интересных и важных обитателей Раста. Мой дорогой Шун, – он посмотрел на великого человека веселым, но исполненным одновременно несомненного и глубочайшего уважения взглядом, – вас случайно не занимает эта порода: средние черные? Наш выводок не лишен интереса для знатока вопроса.

Мистер Шун, человек пожилой, седовласый и державшийся с несколько преувеличенным достоинством истинной знаменитости, выглядел так, словно оказаться в окружении свиней и было самым естественным, чего он мог ожидать по прибытии в Раст-Холл.

– Я их просто обожаю, – сказал он совершенно спокойно, – то есть отношусь к ним так же, как к любым другим исчезающим реликвиям благословенных времен нашего общего прошлого. Средние черные в этом смысле уподобляются родным английским белкам, которых породы, завезенные из других стран, постепенно вытесняют из наших лесов и парков. И в этом смысле они заслуживают внимания любого почитателя старины и антиквариата.

При этом мистер Шун с величайшей грацией применил свою трость из слоновой кости, чтобы вроде бы погладить, но и чуть отпихнуть в сторону слишком приблизившуюся к нему антикварную свинью.

– Вы согласны со мной, доктор Буссеншут?

Доктор Буссеншут явно пока не определил, какой степени серьезности или же, напротив, легкомыслия и небрежности требовала от него подобная неожиданная встреча.

– Боюсь, – ответил он, – что копытные нежвачные млекопитающие не являются моей специальностью. – И нервно попятился от искавшего встречи с ним пятачка, при этом движение показалось ему чрезмерно игривым, заставив испытать некоторую неловкость. – Но не могу не поздравить вас, молодой человек, – а у него не возникало никаких сомнений, в какой роли выступает Эплби, – с отлично проделанной работой. Даже для непосвященного ваши подопечные выглядят весьма… э-э… ухоженными и довольными жизнью.

И он пустил в ход собственную трость, пытаясь применить элегантную тактику, использованную Шуном. Эплби, тут же вспомнивший цитату о свиньях из Горация, произнес ее вслух на латыни с тем акцентом, который филологи определили бы как «стандартный и общепринятый». Еще больше растерявшись после этого, доктор Буссеншут нахмурил чело, откашлялся и выдал в ответ нечто подобное, но на греческом языке. Свиньи же, явно заинтригованные столь необычной для них обстановкой, захрюкали, что у Аристофана было бы хором. Ситуация выглядела до крайности абсурдной.