Танцуя с тигром - Лили Райт (2016)

Это была другая крайность, мысль о которой пришла вместе с мыслью о том, что ночь пройдет до ужаса неправильно. Она напишет полную историю и отдаст письмо Рафи, указав на конверте имя отца, при условии, что он позвонит или, возможно, приедет намного позднее, если, конечно, вырвется из сладких объятий алкогольного дурмана. На всякий случай она оставит записку. На стойке регистрации она объяснила Рафи, что именно ей было нужно, но большая часть потеряла смысл из-за трудностей перевода. Обороты со словом «если» были сложной задачей в испанском языке. Гипотетические обстоятельства требовали высокотехнологичных глагольных конструкций. Hubiera[387]. Прелюдия к сожалению.

– Para su padre[388], – подтвердил Рафи. – Cuando venga[389].

– Нет, мой padre не venga, – покачала головой Анна. – Но если я не вернусь, прочитайте ему письмо по телефону. – Она показала это жестом, поднеся руку к уху.

– Письмо на испанском языке?

– На английском.

Рафи беспомощно пожал плечами. Анна вздохнула.

– Просто храните этот конверт в течение нескольких недель, а потом можете выбросить.

Рафи сунул письмо в свой женский журнал.

– Я понимаю, – сказал он, хотя это было невозможно. Мексиканцы говорили вам, что вы хотели услышать. Американцы слышали то, что хотели услышать. Идеальный брак.

15

Черный археолог

В тот вечер черный археолог лежал на своей койке и старался не думать о Фео. Его окружал прекрасный животный мир: на заднем дворе был курятник, у ног черного археолога расположился белый кот, а вдали рвали глотки собаки. Он укорял себя за то, что разбил телефон. Он должен был написать Анне, но план был согласован заранее: он уедет через час, возьмет такси по городу, проломит пол часовни и похитит маску до восьми вечера. Ему нравилось, что у него снова есть цель, как в былые времена в пещере. Однако теперь его движущей силой была не ломка, и события развивались медленно, почти томительно. Его все же мучила ломка: он хотел поиметь проклятого балаганного шута Мэлоуна.

Мари была права: его жизнь стоила больше, чем палочка ладана. Он собирался почтить Пресвятую Деву. Он собирался почтить себя. Эй, Рейес, моя жизнь так же бесценна, как эта синяя маска. Дерьмо. Любая жизнь стоила столько же. Каждая жизнь была сокровищем, каждая была драгоценным камешком. Ему понравилось, как это прозвучало. Проникновенно, елейно. Он мог бы стать проповедником. Проповедь Посмертной Маски Монтесумы. Он представил себя за кафедрой, рассказывающим о жизни в пещере, о том, как приходилось пойти на это, – чем бы «это» ни было. Они могли слышать эту проповедь и раньше, но она стоила того, чтобы повторить ее два раза, сто раз, миллион раз, потому что люди быстро забывали, они слишком много смотрели телевизор…

Чело появилась на пороге с мягким «Hola».

Она была больше, чем вчера. Теперь ее живот напоминал Сатурн. Ее удивительная Солнечная система. Лучшие церкви дают тебе и киску, и Бога.

– Ven aquí, nena. Quédate conmigo[390].

Девушка опустила жалюзи. Ему нравилось смотреть, как она двигается. Она устроилась поудобнее рядом с ним и достала из корзины свою вышивку. Он наклонился. Дева Гваделупская. Конечно. Эта девушка действительно была очень религиозна. Он немного расстроился, что в этой тройке ему доставалось меньше ее внимания. Она закончила Марию и работала над ее нимбом. Два оттенка желтого. Или, может быть, золотого.

– Как ты это делаешь?

– Это легко, – сказала она. – Ты можешь попробовать.

Он имел в виду терпение, с которым она вышивала, но не стал уточнять и сразу забыл про это недоразумение.

– Что это? Подушка?

Девушка рассмеялась.

– Нет, это нужно оформить в рамку. Оно должно висеть на стене.