Изгнанница. Поединок чести - Рикарда Джордан (2011)

— Но ведь король одержал победу над маврами, — возразил Авраам. — Значит, он не может быть таким уж плохим стратегом.

Мириам пожала плечами.

— Граф также выигрывал сражения. Но оба начинают размышлять только после того, как ввязываются в битву. Сработает ли это в сражении с Симоном де Монфором? Наверняка он жесткий человек и обладает потрясающим талантом полководца. И граф со своими подданными, каждый из которых имеет собственное мнение и подчиняется в первую очередь своему богу… Да и король, которому сперва нужно вывести свое войско из Арагоны. А еще и я со звездами… — Она потерла лоб.

— Сейчас тебе следует поспать пару часов, — твердо произнес ее супруг. — Я присмотрю за маленькой Софией. А этому лекарю пожелаю хоть каплю знаний моего дяди, который, между прочим, понимал кое-что и в военной науке. Такая потеря…

Мириам уныло кивнула. В последний раз она видела Соломона из Кронаха, когда он пал от меча христианского рыцаря. Однако он мог выжить после этого удара. Позже поговаривали, что его сожгли на речной пристани. Христианская чернь пришла в неистовство после того, как открылась тайная жизнь парижских евреев.

Женевьева увидела из окна своей комнаты, что лекарь прибыл, и поблагодарила своего Бога за то, что это произошло так быстро. Как всегда, она восхищалась его уверенной посадкой в седле. Он приехал на кобыле из конюшни отца Женевьевы, впрочем, можно сказать, что это и его конюшня. Пьер де Монтальбан не особо интересовался лошадьми, в отличие от лекаря. И поскольку хозяин крепости охотно прислушался к его советам, конюшня Монтальбана за последние годы стала одной из лучших в стране. Сам граф Тулузы ездил на жеребце из Монтальбана, и Женевьева заметила, что уставший после бессонной ночи Фламберт вел за повод роскошного вороного коня. Несомненно, это был подарок их отца королю Арагона.

Пока лекарь сидел на лошади, догадаться о том, что он ограничен в движениях, было невозможно, только когда он спешился, стало заметно, что он волочит ногу. Лекарь был одет в простое, но дорогое темное платье, которое, однако, больше подходило рыцарю, чем ученому.

Женевьева доверила Софию графине, которая незадолго до этого присоединилась к ней, чтобы дать девушке передохнуть, и поспешила навстречу брату и лекарю. Последний как раз вежливо отказался от вина, поднесенного в знак уважения виночерпием, когда Женевьева спустилась к нему и с почтением поприветствовала своего друга и учителя.

— Я так рада снова вас видеть! — произнесла она.

Фламберт бросил на нее взгляд, полный отчаяния. Из ее слов он сделал вывод, что состояние Софии не улучшилось.

— Она не очнулась? — спросил он.

Женевьева покачала головой.

— Еще нет, мне очень жаль. К тому же у нее жар. Мы опасаемся за ее жизнь.

Лекарь ободряюще кивнул девушке и охотно принял ее предложение понести его сумку. Он хорошо ездил верхом, но после долгой поездки его суставы занемели, а поврежденная нога болела.

— Ну, теперь я здесь, — дружелюбно сказал он. — И с Божьей помощью…

Женевьеве следовало возразить, что Господь не лечит тело, а лишь дает пристанище душе, если она покидает тело чистой, но не осмелилась. София была такой милой девушкой, всегда понимающей и терпеливой, даже когда Женевьева демонстрировала свое плохое настроение и ворчала. И она была красивой, ее внешность радовала сердце любого, даже если Господь не одобрял это. К тому же Женевьеве так и не удалось убедить Софию принять ее веру, и теперь она не могла бы провести обряд крещения, если бы это потребовалось. Нужно пребывать в сознании, чтобы отречься от всего земного. Если София умрет, ее душа будет потеряна. Женевьева вздохнула в отчаянии. Она не хотела лишиться подруги. И не на вечность, и, возможно, не на ближайшие годы.

Лекарь последовал за девушкой по ступеням после того, как Женевьева резко запретила брату идти за ними.