Вадбольский 3 - Юрий Никитин (2025)

Он снова махнул рукой, вытер нос рукавом.

— А ничего. Ничего там нет. Вроде бы в пещеру большую попадают, только там песок да голые камни. Всё обыскали, одна пустошь. Даже травы нет. Ни лечебной, ни даже простой. Правда, потом обнаружили какой-то лаз, вроде тёмная пещера, но туда никто не полез. Потом, говорят, нашлись парни из села Богуничи, полезли, ни один не вернулся. Ещё как-то находились молодцы даже из наших сел, но все сгинули непонятно где, после чего антирес гикнулся.

Я повертел информацию так и эдак, прямо под окнами Щель, это же надо! Пусть крохотная и совсем пустая, но всё-таки… Завтра же загляну. Да чего откладывать, сейчас пойду и посмотрю, это же моё теперь хозяйство. Туда и назад, очень быстро, мне ещё графиню принять и обхаживать, чтобы не сбежала.

— С той стороны, говоришь?

— Да, барин. Надо бы огородить малость, а то дети залезут яблоки красть, ноги переломают…

— Веди, — прервал я.

Он посмотрел на меня опасливо.

— Барин, может не надо?

— Моя земля, — ответил я, — мои правила.

В двух шагах от стены здания неопрятный, как старческий беззубый рот, провал обрушившегося погреба. Крыша обвалилась, стены тоже подмыло, вон какие трещины, если оставить так, то дожди превратят в полноценный овраг, что будет расти и шириться, уничтожая пахотные земли.

Афанасий покряхтел, сплюнул и сказал недовольно:

— Вон она, проклятая!.. Говорят, с тех времен, когда ещё никто не селился.

Я пробормотал:

— Какой-то неказистая… Понятно, что в такой ничего не находят. Да и какая это Щель Дьявола?

Я спустился по рыхлой земле, к подошвам липнет грязь, вот уже и дно, всё покрытое мусором из упавших сверху мелких веточек и листьев умирающего сада.

Мои ноги ступили на эти ветки, по глазам ударила полнейшая тьма, тело передернуло дрожью, и тут же зрение начало быстро очищаться, подстраиваясь под градиенты соседнего мира.

Воздух сухой и жаркий, после мозглого петербургского чуть не курортная пустыня назорейская, но взгляд упирается в плотную стену тумана, что окружил меня на расстоянии всего каких-то пяти саженей.

С мечом в руке начал всматриваться, с усилием задействуя все диапазоны, даже те, что телескоп «Колмогоров» использует для исследования черных дыр, однако стена тумана отодвинулась всего лишь на семь саженей, хотя в моём положении и это хлеб.

Очень медленно я сделал пару шагов, прислушиваясь к звенящей тишине, и туман передо мной отодвинулся на эти полторы сажени.

Я хмуро улыбнулся, так это же туман войны! Сделал несколько шагов назад, всё верно, туман войны остался на том же месте. Значит, чем больше здесь поброжу, чем больше пространства откроется.

Медленно и насторожено пошёл расширяющимися кругами, потом решил, что туплю что-то, призвал Мату Хари, моё самое главное и совершенно секретное оружие, что и позволяло делать рейды с суфражистками такими победными.

Мата Хари, сканирующая поверхность сверху и докладывающая о каждом появившемся в поле зрения существе, и была моим главным преимуществом, а вовсе не мой меч или моя сверхскоростная реакция.

Сейчас она прервала патрулирование имения Гендриковых, там пока медленное накопление войск, явилась и зависла над головой.

— Что видишь? — спросил я.

— Накапливаю информацию, — ответила она. — Пока только каменистая почва из спрессованного суглинка, состав воздуха: азот семьдесят пять процентов, кислород двадцать три, аргон один с половиной, углекислый газ пять сотых, неон одна тысячная…

— Достаточно, — прервал я, — это наш просочился. Животный мир, флора?

— Пока только микробы, — сообщила она, — попали сюда с нашим воздухом.

— Какие-то заметные отклонения?

— Константа Сатерленда, — сообщила она бесстрастно, — сто семьдесят пять, адиабата тоже великовата…

— Стерплю, — прервал я, прислушиваясь к ощущениям. — Видишь далеко?