Надежный тыл - Весела Костадинова

Машинально надела пальто и вышла на улицу, не взирая на самый разгар рабочего дня, не чувствуя холода в изящных туфельках — переодеть обувь даже не подумала Я просто шла, без цели и направления, скользя по льду на тонких каблучках. Ветер обжигал лицо, а снежные хлопья таяли на щеках, но это было даже приятно. В этот момент физическая боль от холода отвлекала меня от той, что жгла внутри.

Внезапно я поняла, что больше не выдержу. Всё внутри словно обрушилось, оставив меня наедине с одной-единственной мыслью: «Я не могу больше.»

Одна. Всю жизнь одна. Борьба за своё место, за признание, за уважение. Бесконечные доказательства силы, таланта, умений, навыков. Каждая победа доставалась мне с кровью, потом и болью. Я зубами выгрызала своё место под солнцем. Девочка из маленького городка, которая мечтала о большем, чем могла себе позволить. Девочка, что всю жизнь видела мир иначе, нежели другие, искала красоту в самом обыденном, за что её называли странной.

«Ты слишком мечтательная, Алина.»

«Тебе не выжить в этом мире.»

«Хватит летать в облаках, смотри на реальность.»

Сколько раз я слышала эти слова. Сколько раз они пытались сломать меня, загнать в рамки, куда я никогда не хотела входить. Но я шла вперёд. Каждый шаг давался тяжело, но я упорно шла, пока… пока не оказалась здесь. В этом чужом, огромном городе, бредущей в дорогих туфельках для ковровых дорожек, в насквозь промокшем платье по льдистым, снежным улицам неизвестно куда и неизвестно зачем. Никому не нужная….

Я упала на ближайшую скамейку, покрытую снегом, даже не замечая, как холод пробирается сквозь тонкую ткань пальто. Закрыла лицо руками и зарыдала, заплакала в голос, так, как не позволяла себе уже долгие годы. Слёзы текли без остановки, а всхлипы рвались наружу, заполняя пустую, безлюдную улицу.

Я позволила себе то, чего избегала всю свою жизнь. То, что считала слабостью, чего боялась больше всего — показать свою боль. Всё это время я пряталась за бронёй силы, уверенности, холодного контроля и цинизма, пытаясь доказать всем и себе, что я справляюсь. Но сейчас… сейчас я позволила этой броне треснуть, разлететься осколками, оставив меня наедине со своими эмоциями.

Я плакала. От одиночества, которое точило меня изнутри годами. От обиды, копившейся в сердце на тех, кто любил использовать мою силу, но никогда не видел меня по-настоящему. От понимания, что всё, ради чего я боролась, казалось таким хрупким, таким ненадёжным.

И, больше всего, плакала от понимания, что человек, которому я готова была довериться чуть больше, чем другим, оказался таким же, как и все остальные. Я зачем-то позволила себе пустить его ближе, ближе к своему сердцу, к своей душе, проскользнуть туда, куда зареклась пускать посторонних людей. А ему не нужна была моя слабость. Ему нужна только моя сила. Моя слабость его тяготит, раздражает, вызывает презрение.

Слабость он терпел от своей жены 25 лет. Её слёзы, её страхи, её ожидания он терпел, потому что семья — это обязательство. А я? Я должна была быть другой. Никаких слёз. Никаких жалоб. Только сила. Только уверенность. Только готовность решать.

Тихо зазвонил телефон.

Я на мгновение замерла, словно решая, отвечать или нет. Телефон продолжал звонить, требовательно и настойчиво, будто напоминая, что мир не остановился, как это казалось мне.

Слёзы ещё текли по моим щекам, но я смахнула их рукой и достала телефон из кармана. На экране высветилось имя. Имя, отдавшееся неожиданно острой болью в душе. Болью от тоски и понимания собственной ошибки: я позволила Даниилу стать для меня чем-то большим, чем просто случайный любовник.

Прикрыла глаза на несколько секунд, а после решительно сбросила вызов. Звонок смолк. Но почти сразу телефон завибрировал снова, оповещая о сообщении. Я с трудом открыла экран.

«Алина, перезвони. Нам нужно поговорить.»