На крови - Сергей Мстиславский (1928)

— Выдумщик! Такие глаза бывают только после того, как... Я не поеду с вами.

Она скомкала платок и села, капризно закинув нога на ногу. Я сел насупротив. Книгиня права: ехать надо не раньше, как через десять минут: надо же чем-нибудь занять это время. У каждого свой стиль: она выбрала себе стиль несносной женщины. Это хорошо, это дает право не слушать.

Я просчитал: она говорила что-то — не десять, но пятнадцать минут. Через пятнадцать минут посветлела, припудрилась, протянула руку для поцелуя и велела подавать автомобиль.

— Сегодня вы не попадете ни к каким этим вашим знакомым... Вы помните нашу программу: я не отпущу вас. Едем же! Вы заставляете меня опаздывать.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Шофер не сразу нашел проулок, с Каменноостровского выводящий к Институту экспериментальной медицины. И то сказать, проулок этот — затерянный и глухой, меж высоких парковых заборов.

Марфинька откинулась вглубь лимузина.

— Бог мой! Какая дикая глушь. Здесь не грабят?

— Только не сегодня, княгиня. Вы видите, охрана...

В конце тупика, шеренгой выстроились, против ворот с десяток извозчичьих саней. Чей-то автомобиль, торкаясь колесами заднего хода о свежесгребенные снежные кучи, заворачивал в узорчатые, скосившиеся на петлях ворота. Наш шофер дал гудок, и дворник, качая огромным воротником вз’ерошенной бараньей шубы, снова навалился руками и животом на отклонившуюся, сузившую проход, створу.

У под’езда нового здания, от которого только что от’ехала обогнавшая нас машина, — кто-то в цилиндре и легком не по сезону пальто расплачивался с извозчиком. Когда мы поравнялись с ним, Марфинька, вздрогнув, схватила меня за руку.

— Ваш двойник! Смотрите. Имени нет.

Он был похож. В самом деле. Совсем. Мои темносерые глаза и овал лица, и разрез губ, чуть прикрытых усами, и посадка головы, и наклон плеч... Только подбородок — открытый у меня — был прикрыт белокурой, остро и свежеподстриженной бородкой. Но подбородок раздвоен, наверное.

Он приподнял, вежливым и изящным поклоном — цилиндр. Марфинька ответила на поклон, спросив меня быстрым шопотом:

— Кто это?

— Я вижу его в первый раз.

— Пресвятая Мария! Он сошел с вашего зеркала.

В вестибюле, у вешалки, он нагнал нас. Фрак чуть-чуть угловато сидел на широких крутых плечах, но пробор был тщательно зачесан, белый галстук безукоризненно свеж. Он поклонился снова. Княгиня растерянно протянула руку.

— Princesse!

По лестнице, широкими, белыми, лощеными ступенями уходившей вверх, простучали кандальным твердым стуком шпоры. Лауниц с ад’ютантом, в орденах на шитом свитском мундире, торопливо шел, покачивая коротко постриженной седоватой головой.

Полицейские и агенты в штатском, кучкой толпившиеся у стены, подтянулись.

— Princesse!

Он, в свою очередь, наклонился к руке.

— Глядя на вас невольно благодаришь творца за то, что нам дана жизнь... Ах, с какой радостью я поменялся бы местом с этой молодежью!

Он вздохнул и перевел взгляд на стоявшего рядом со мной двойника.

— Брат? До сих пор я считал вас единственным в роде.

Не слушая моего ответа, он рассеянно кивнул и снова обернулся к княгине.

— Разрешите просить, — он сделал широкий жест по направлению к лестнице. — Я ведь сейчас вроде хозяина. Синягин, жертвователь, — встречает вверху, я — внизу, по долгу службы.

— Скучная служба, будем откровенны, Владимир Федорович.

— Воля монарха, — приподнял пожатием плеч густые, трясущиеся мишурой серебряных свесов эполеты Лауниц. — Я с радостью сменил бы этот пост. Но — я именно здесь нужен государю, — я остаюсь.

— Их высочества уже в церкви?

— Еще не прибыли. Но ад’ютант его высочества уже сообщил о выезде. Принц здесь неподалеку. — Лауниц улыбнулся.

— На Крестовском, у своей цыганки...

— Вы ужасны, княгиня... За завтраком вы разрешите мне занять место...