На крови - Сергей Мстиславский (1928)

— Да я говорил уж, он никакого военного значения не имеет; а планы военного значения у немцев, наверное, давным-давно есть.

— Пусть даже так. По-моему, план надо бы сейчас же уничтожить. Как ваше мнение, Ян?

Ян задумался.

— Товарищ Михаил из штабных, у него, так сказать, традиция плана, — вступил Арнольди, вольноопределяющийся; в комитете он единственный интеллигент. — Моя мысль: плана вообще никакого не надо. Просто: в солнечный радостный день вывести все экипажи в манеж, с оркестрами, со знаменами, с барабанным боем. Там — речи, энтузиазм. Все об’единятся, воевать будет не с кем. Енисейцы? Драгуны? Против такого мирного захвата никто не выступит.

— Ну, так рассуждать — только дезорганизовать работу, — сухо сказал Ян. — О необходимости плана двух мнений нет... Но о десанте, конечно, вопрос спорный. И, думаю, сейчас его не будем, в пленуме, решать. Время терпит: пусть они сначала в штабе договорятся. Переходим к следующему пункту порядка дня: доклад товарища Онипко о положении в Государственной Думе.

Я встал.

— Ян, мне хотелось бы с’ездить на «Громобой». Я достал письмо туда, одному офицеру, для предлога: побеседую с ними, как дела на эскадре. Здесь я больше, очевидно, не нужен. Ежели что, дайте знать Длинному. С рейда я вернусь к нему.

— Вы разве не выступите по докладу? — начал Ян. — А впрочем, и в самом деле, езжайте.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

На пристани я нашел катер с «Громобоя», но команды не было. Пришлось взять частную шлюпку.

ГЛАВА II

НА «ГРОМОБОЕ»

Шлюпка ошвартовалась у трапа. Вахтенный мичман, в задранной на затылок фуражке, хмуро оглянул мой не слишком свежий костюм, но просветлел сразу, когда я назвал Берга.

— К Павлику? А я, было, думал... Он в кают-компании, наверно. У нас совещание сейчас... Жеребьев, попроси старшего лейтенанта Берга.

— Есть.

Матрос медленно пошел ко входу в рубку. Мичман покачал головой.

— Чорт его знает, пришли из плавания — не узнать Кронштадта. Распустилась матросня, не поверите. Приходится меры брать.

— Я не во-время, пожалуй? Если идет совещание...

— Да нет, не имеет значения: это насчет стачки. У нас ведь сейчас офицерская стачка.

— Стачка? Вы стали социал-демократами?

Он оглянулся на фалрепных, отходивших от трапа, и засмеялся.

— Стыжусь признаться: никак не могу усвоить, — что это за штука «социал-демократ». У нас троих списали с корабля за брошюрки: кока и двух артиллеристов. Я полюбопытствовал. Листал, скажу вам, листал: невероятно. Какая-то прибавочная ценность или что-то в этом роде. Кому это интересно? Ерунда какая-то... Неужели это можно читать? А вот и Берг.

Лейтенант был красен и что-то бормотал, подходя. Протянув неуверенно руку, он поморгал глазами, припоминая.

— Если не ошибаюсь... видались у Феди Ячманинова?

Он отвел глаза от моих непроутюженных брюк и со вздохом накренил черные баки.

— Почему он, в сущности, покончил с собой? Мне писали, но так неопределенно... В связи с Цусимой? Он ведь коренной морской семьи: не пережил?

— Он мне еще года два назад говорил о самоубийстве.

Берг снова вздохнул и оглянул злым взглядом пустую палубу.

— Как знать? Может быть, в конце концов, он выбрал лучшую долю... Какие неимоверно подлые времена!

Я достал конверт.

— Зная, что я буду в Кронштадте, Лидия Карловна просила обязательно повидать вас и лично передать это.

Тусклые глаза лейтенанта вспыхнули.

— Лидия Карловна! Как мне благодарить вас за эту исключительную любезность... Вы разрешите?

Он разорвал конверт и, щурясь, пробежал глазами неровные, косящие, короткие строчки.